Контурные карты для взрослых (сборник)

Иногда я думаю, что получила нечто большее, чем мне положено. В жизни до тебя у меня было довольно много чего грустного. Честно говоря, я уж и не надеялась услышать когданибудь: «Я буду с тобой всегда». Ты — мое самое большое везение. И кроме того, я очень долго искала еще одного человека, который, так же, как и я, любит морковный пирог. Без сливок…

Громадная усталость — она везде была со мною, непрошеный спутник в череде плаксивых дней, который вроде и помогает тем, что разделяет твою грусть, но при этом медленно подводит к пропасти. До твоего появления я возвращалась домой после работы такой изможденной, что сил едва хватало снять и отшвырнуть подальше от себя туфли. Елееле доползала до душа, стояла статуей под его горячими струями, а потом плелась в постель, даже не делая попыток добрести до кухни и погреть на ночь молока.

Зимние груши с парников китайских долин так и догнивали в пустом холодильнике, белье неделями пылилось на сушилке, почтовый ящик ломился от писем, отвечать на которые мне было нечего, диск с недосмотренными «Часами» покоился в недрах DVDплеера, его яркий картонный бокс оплакивал свою одинокую судьбу гдето за диванными подушками, а верный «Хюндай» месяцами просился на мойку. Бессмысленное существование с периодическими случками с безымянными мужчинами, редкими вылазками на дачу к родителям или к болтливой Кате, верной маникюршепедикюрше.

Мне хотелось выстоять, но по большому счету давно уже не хотелось жить. Жить — это не обязательно существовать физически. Жить — это когда улыбаешься внезапно начавшемуся дождю, не вспоминая о том, что забыл захватить зонтик. Жить — это когда в самый разгар рабочего дня выскальзываешь из офиса и мчишься туда, где нет таких скучных терминов, как «должностные обязанности», «овертайм», «корпоративный дресскод», а есть только ты и я, бутылочка молодого итальянского вина и несколько сортов сыра, и виноград, и мохнатоголубой плед один на двоих…

В последнее время моя усталость доходила до таких степеней, что я не ощущала в себе никакой воли вообще. Нет, конечно, на работе я держалась в форме: улыбалась, болтала в курилке, вовремя сдавала отчеты, смиренно выслушивала истерики шефа, ради галочки посещала корпоративы. В остальное время меня будто ктото отключал, помещал в пузырь с мутной оболочкой, как эмбриона в анатомическом музее, самодостаточного в своем одиночестве.

Время от времени ко мне заглядывала Ирма, подруга с институтской поры, готовила кофе с коньяком, приносила бабушкины ватрушки с деревенским творогом и, глядя на меня никакую, спрашивала, выдыхая уголком рта сигаретный дым: «Подруга, ты мне когда все выложишь?» Я долго не находила ответа, но, помолчав пару минут, все же отыскала формулировку, которая хотя бы немного чтото объясняла. Объясняла мне самой — ведь состояние мое было далеко от нормы.

«Понимаешь, я уже нахожусь не в той ситуации, когда могу помочь сама себе. Должен появиться тот, кто спасет меня. Ради будущего. Тот, кто вытащит меня из этого зала ожидания, сядет со мной в поезд, чтобы ранним утром следующего дня, за одну остановку до станции „Счастье“, разбудить поцелуем: „Милая, нам скоро выходить“. Но это может произойти, только если там, наверху, смилуются…»

Приземленная по жизни, Ирма подхохотнула и затихла, посмотрела на меня долгим недоуменным взглядом. А потом, затушив сигарету, заявила: «Мать, помоему, у тебя крыша едет. Может, тебе потрахаться как следует? Какие спасители, какие, на хрен поезда? Ты вообще знаешь, где живешь? В Москве! В городе, где не хиляют сантименты, слезы и прочая слабохарактерная хуйня. Вот я к Олегу вернулась. Поняла, наконец, что он хороший мужик, хотя и любовник без фантазии, да и денег особых не зарабатывает. Главное, что на него можно положиться! Он не бросит меня, если вдруг завтра помирать буду. Любит… А ты? Сидишь здесь, ахинею несешь об остановках. Если ты сама себе не поможешь, родная, тебе никто не поможет!»

Я слушала подругу и неожиданно на память пришли слова Пруста, которым зачитывалась на первом курсе института: «Мы живем с теми, кого не любим, кого заставляем жить с нами, только чтобы убить невыносимую любовь». Но я не хотела принимать такую реальность!

Спустя четыре месяца Ирма вдрызг разругалась со своим Олегом, меня повысили в должности, а еще через месяц появился ты, тот самый спаситель. Без белого коня, звенящих доспехов, титула престолонаследника. Но какое значение это имело? Ты вернул меня из моего персонального ада, вернул в мир, где люди живут с чистым сердцем и открытыми глазами…