Наринэ Абгарян - Манюня

Ба сняла очки и прожгла его насквозь огненным взором.

— Это мои внучки, — отрезала она, — идите уже окунитесь в воду, Евгений Петрович, а то вы меня утомили своей учтивостью. И смотрите не утоните.

— Да-да-да, — затрепетал Евгений Петрович и потрусил к морю.

— Мам, — подал голос дядя Миша, как только Евгений Петрович скрылся в толпе отдыхающих, — да ты та еще вертихвостка, я смотрю.

— Давно проснулся?

— Вот как только этот «в некотором роде Шац» подошел к тебе, так и проснулся.

— А чего ведро с головы не снял? — съязвила Ба.

— Не хотелось мешать тебе глазки строить, — потянулся дядя Миша и сел, — а где остальные?

— Пошли учить Надю плавать. Давно уже их нет, видимо, хорошо у нее получается.

— Пойду, посмотрю как они там, — встал дядя Миша, — и это, пока меня нет, не смей больше ни с кем кокетничать.

— Тебя забыла спросить, — хмыкнула Ба.

— Сонечка, а где красный матрас? — наклонился поцеловать мою сестру дядя Миша.

— Пяхой матлась, — встрепенулась Сонечка, — вава деяй Сонуцке.

— Прааавильно, — засмеялся дядя Миша, — плохой матрас, прощать его ни в коем разе нельзя.

Ба дождалась, пока сын скрылся из виду, полезла в мамину сумку, достала пудреницу и глянула на себя в зеркальце.

— Прелестно, — процедила сквозь зубы, — волос всклокочен, на носу толстый слой крема. И я еще ухитряюсь в таком виде кому-то нравиться!

— Ба-а, — погладила ее по плечу Гаянэ, — Ба!

— Чего?

— Я хочу какать.

— То есть как это какать? — ужаснулась Ба. — А на кого я все эти вещи оставлю? Мы сейчас не можем отойти! Потерпи, пока мама с папой вернутся.

— Я потерпеть могу, а вот какашки не могут, — расплакалась Гаянэ.

— Горе мое, что же нам делать? — всполошилась Ба.

Папа рьяно взялся за дело. Сначала он завел маму по грудь в воду и взял ее на руки.

— Ложись на воду… вот так… не задирай колени… ну что ты, как жираф, вытянула шею? Расслабься. Я сейчас тебя отпущу, а ты попробуй продержаться на поверхности.

— Хорошо, — сказала мама и моментально ушла под воду.

Папа вытащил ее на поверхность.

— Я утону, у меня ничего не получится, — еле отдышалась мама.

— Ну что ты так боишься, — рассердился папа, — я же рядом!

— Не знаю, — у мамы зуб на зуб от страха не попадал, — боюсь, и все.

Папа собственноручно затянул мамины длинные густые волосы в конский хвост, чтобы не мешали. Взял ее снова на руки.

— Юра, у нас четверо детей, — взмолилась мама.

— А то я об этом не помню, — отозвался папа, — мать четверых детей должна уметь плавать как рыба! Держись за руку… ладно, не хочешь за руку, держись за шею… отпускаю… не души меня… говорю — недшмня… кха-кха-кха…

«Плюх!» — и мама снова ушла под воду. Папа пошарил рукой и вытащил ее на поверхность.

— Аааа, — отдышалась мама, — никогда больше не поеду на море!

— Пап, — нам стало жалко маму, — не надо ее плавать учить, а если она утонет?

— Да не утонет она, — вскипел папа, — это нормально — человеку тридцать четыре года, а она плавать не умеет?!

— Но мы ее и без «плавать умеет» любим, — заверили мы его.

— Не хочу я плавать уметь, — жалобно расплакалась мама.

— Боишься?

— Боюсь.

— Ладно, черт с вами, — махнул рукой папа, — пойдем, прогуляемся хоть по пирсу, полюбуемся на тех, кто ныряет в воду.

— Спасибо тебе большое, — чмокнула его в щечку мама, — вот по пирсу прогуляюсь с удовольствием!

И мы пошли гулять по пирсу. На людей посмотреть и себя показать.

— Не забывай о французской осанке, — напомнила мне Маня.

Мы втянули животы и расправили плечи, отклячили попы и пошли, вихляя тощими бедрами.

— Во дают! — присвистнул какой-то мальчик.

— Ща как дам в глаз, — успокоила его Каринка.

Мы шли за родителями и любовались маминой фигурой.

— Мам, ты у нас такая красавица, — выдохнула я, — никто не скажет, что у тебя четыре дочки! Ты худенькая, и попа у тебя совсем не большая.

— Спасибо, — зарделась мама, — у меня просто гены хорошие.

— А у нас какие простогены?

— Не простогены, а гены. У вас тоже хорошие гены.

— Ура! У нас хорошие гены, — захлопали мы в ладоши.

— А у меня лучше всех! — прыгала вокруг нас Манька.

Потом мы принялись болеть за тех, кто ныряет в море. Долго любовались тоненькой девушкой в красном купальнике. Она какое-то время простояла на краешке пирса, потом в профессиональном прыжке прямой стрелой ушла в воду.