Михаил Барановский - Форточка с видом на одиночество

Сидим, разговариваем, пьем: я – эспрессо, она – капучино. Она мне про Нью-Йорк, я ей про Ростов-на-Дону. Вроде все нормально, но я ощущаю, что напрягаюсь как-то внутренне. Никак не могу расслабиться.

И тут понимаю, что все, что я рассказываю, и все, что только могу рассказать, ей не интересно. И то, что я чувствую, и только то, что еще могу почувствовать к ней, ее не волнует. Не знаю почему. Такое ощущение, что все ее эмоции находятся в сплошной новокаиновой блокаде. И еще замечаю, как меня начинает раздражать эта корица на верхней губе, пусть даже она и толще нижней, а все равно раздражает. «Как же, – думаю, – можно не чувствовать, что у тебя корица прилипла к верхней губе?»

На прощанье я сообщил ей, что должен на недельку улететь по делам в Венецию. И еще зачем-то сказал:

– Вы меня, Маша, дождитесь, хорошо? И новых романов не заводите.

И она первый раз, наверное, улыбнулась и спрашивает:

– А что со старыми делать?

Интересно, если бы она сейчас была рядом со мной – в постели, смог бы я уснуть без снотворного? А может, лежал бы и напрягался – боялся разочаровать ее своим храпом? Или еще чем-нибудь?

Я думаю, у этой Маши тоже полно противопоказаний, как у моего снотворного. Так что не известно еще, что лучше: с Машей или без Маши. Не зря говорят: одно лечишь – другое калечишь.

Хотя иногда бывает очень приятно обнять перед самым сном какую-нибудь барышню, уткнуться носом ей в плечо. Но если сразу не уснешь, а будешь так лежать какое-то время, то почувствуешь, как теплеет под твоей рукой ее тело, а еще чуть позже становится влажным и даже липким. И тогда передвигаешь руку на какой-нибудь другой, более прохладный участок. Но тут уже ее волосы начинают щекотать тебе нос, и ты понимаешь, что надо бы отодвинуться, перевернуться на другой бок и спокойно заснуть одному.

Я привык спать один. Храпи себе на здоровье – никто тебе слова не скажет. А то спал я недавно с одной девушкой, так она меня раз десять за ночь будила только за тем, чтобы сообщить: «Миша, ты храпишь». Она всю ночь это твердила, как сумасшедшая. Как будто я сам не знаю. Вроде она мне какую-то важную информацию хочет донести. Главное, одну и ту же фразу талдычит и талдычит: «Миша, ты храпишь. Миша, ты храпишь…» Не удосужилась даже слова местами поменять, чтобы не так однообразно звучало.

Утром уехала, даже не позавтракав. Хотя я предлагал. Даже кофе не выпила. Убежала. С тех пор я ее не видел. Да я и сам не искал с ней встречи после всего случившегося.

Все говорят: надо найти свою вторую половинку.

А где ее искать, не говорят.

Моя вторая половинка живет в Руанде.

И поэтому я один.

И хожу в неподшитых штанах.

И нервы мои расшатаны, разношены, как башмаки в прихожей, и чуть что – истошно скрипят.

И в зубе у меня дырка.

Кариес, а может, и пульпит.

И в душе ощущаю какую-то полость.

Ничем не заполненную пустоту.

А все потому, что я здесь, а она – там.

В Руанде.

Она меня не знает.

Не знает, что я тут.

Даже не догадывается.

Я тоже не догадывался.

И вдруг так отчетливо понял.

Прозрел, как будто.

Провел рукой по холодной простыне рядом…

И сразу же понял.

Она там.

В Руанде.

Она бредет по саванне, по острой траве.

В небе над ней – огненный ком солнца.

Она бредет по саванне и плачет, но слезы не успевают скатиться в траву.

Они испаряются на ее смуглых щеках, превращаясь в соль.

Эта соль по мне, такому далекому, такому родному, в неподшитых штанах…

И я, подпирая глазами потолок, лежу, пронзенный этой мыслью.

И потолок выкрашен в стерильный цвет одиночества.

Языком ощупываю дырку в зубе.

Лежу и чувствую себя упавшим на спину жуком с беззащитно оголенным брюшком, тщетно силящимся перевернуться.

Как же это я раньше не догадался, что она там?

В Руанде.

Отчего же так устроена наша жизнь: к нам тянутся одни, а мы – к другим.

И все несчастливы.

Только одни здесь, а другие где-нибудь там…

В Руанде…

Мучительно засыпая без снотворного и Маши, мое затуманенное сознание силилось строить планы на завтрашний день. Оно намеревалось протиснуться к вокзальному окошку с надписью «Касса» и приобрести билет до Руанды. Потом, опомнившись, приняло решение лететь самолетом. Отчаянно сражаясь со сном, оно пыталось соотнести имеющуюся в наличии сумму с гипотетической ценой билета до Руанды. Затем, спотыкаясь и едва волоча ноги вдоль извилистых дорог головного мозга, выясняло невесть у кого: нужна ли виза в Руанду? Есть ли у нас с Руандой дипломатические отношения? В результате обессиленное рухнуло и заснуло где-то в мягких складках серого вещества.