Михаил Барановский - Последний еврей

– Ну? И что показала томограмма?

– Представляешь, оказалось, что у меня есть мозг!

– О, господи!

– Да, результаты превзошли все мои ожидания.

За столиком в кафе Борис и Анна.

– Вот. – Она достает из папки лист и подает его Борису вместе с ручкой. Борис берет и ручку и бумагу, но откладывает их в сторону:

– Помнишь, я боялся, что ребеночек будет не фонтан, какой-нибудь неправильный ребеночек. Что что-то может перепутаться на уровне каких-нибудь жалких молекулок или звеньев в цепи ДНК. И тогда все последующие биологические и химические процессы будут нарушены.

– Ты всегда чего-нибудь боялся.

– Помнишь, когда ты была уже на девятом месяце, меня затащили в кабинет УЗИ силой и заставили смотреть в монитор. Доктор сказала: «Посмотрите на яички вашего мальчика». Помнишь?

– Помню, – со вздохом отвечает Анна.

– Там действительно ничего не было видно, кроме яичек. Ночью я не мог заснуть. Я ворочался и представлял, что вот родятся яички. Одни только яички и все. Как мы их назовем? Как сложится их дальнейшая судьба?

– И вот эти яички отправляются в Германию, – Анна нетерпелива. – Ты подпишешь?

– Надеюсь, там ему будет лучше, – Борис берет в руки лист и расписывается.

– Я тоже на это очень надеюсь, – тут же смягчается Анна. – Спасибо тебе. Может, тебя покормить?

– Спасибо, у меня язва обострилась. Сижу на диете. Овсянку у вас, наверное, не подают.

– Увы.

– Знаешь, я в детстве любил есть у соседей, – ударяется в воспоминания биолог. – Мне казалось, там вкуснее, чем дома. Мама готовила манную кашу, потом так, чтобы я не видел, относила ее соседям, а соседи звали меня обедать. Потом я возвращался домой и рассказывал маме, какой замечательной кашей кормили меня соседи.

– У нас в меню есть блюдо, называется «Мясо по-соседски».

– Видишь, значит, я не одинок, – радостно замечает Борис.

– Ох, не одинок. У соседей все лучше: и еда, и… жены, – язвит Анна.

– Ты же сама отправила меня к… «соседям», – пытается защититься Борис.

– Что, насильно? Может, ты сопротивлялся? Ой, ладно, не будем. Извини.

– Ладно, не будем… Что случилось, то случилось, – легко идет на примирение биолог.

– Все, что ни делается, – к лучшему.

– Ты права.

– Так как насчет «Мяса по-соседски»?

– Нет, спасибо, я пойду. В субботу хочу взять Мишку, повезти его в зоопарк.

– Хорошо. Пока.

– Пока, – Борис рассеянно встает из-за стола и уходит.

Илья с цветами встречает Анну в аэропорту. Звучит объявление о прибытии рейса из Москвы. Илья напряженно всматривается в толпу, просачивающуюся сквозь турникет. Наконец выходит Анна. Илья направляется к ней. Они целуются.

– Тебя не было очень долго, – Илья сияет от счастья.

– Два дня, – уточняет Анна.

– Нет, значительно дольше.

Они направляются к выходу.

– Знаешь, моряки, если долго находятся в плавании, теряют «чувство километра», – говорит Анна.

– У моряков нет километров. У них мили и футы, – поправляет ее Илья.

– Фу, ты! Для кого эти цветы?

– Ой, извини. Для тебя.

– Спасибо. Я почему-то так и подумала. Нас можно поздравить. Документы в посольстве приняли. Теперь остается только ждать.

– Сколько?

– Говорят, год-полтора.

– За это время можно и передумать, – опасливо предполагает Илья.

– Исключено! – любимое слово Анны.

Анна выходит из ванной, обмотанная широким полотенцем, и проходит на кухню. Илья курит, высунувшись в окно. Она подкрадывается к нему и обнимает.

– Ты не могла бы всегда ходить босиком, тогда я мог бы с тобой целоваться стоя, – произносит Илья в паузе между поцелуями.

– Фиктивный-фиктивный, а целуется, как настоящий. Тебе мешают мои каблуки? Ну, ты бы мог целовать меня, – Анна задумывается, – в плечо. Ты дотянулся бы до плеча? Ну, хотя бы до коленной чашечки?

– Ты очень невысокого обо мне мнения. Я дотянусь до всех твоих чашечек и блюдечек.

В спальне полумрак. Обессиленные они лежат в постели и молчат.

– Интересно, когда это пройдет? – спрашивает Анна.

– Что?

– Это удовольствие от твоих прикосновений. Когда ты дотрагиваешься до моих ногтей, зубов, локтей… – смеется Анна. – Потрясающее удовольствие… Это же не может длиться долго?

– На смену вульгарной эрекции придут уважение и взаимопонимание, – с интонацией лектора общества «Знание» произносит Илья.

– Нет. Не хочу, – понарошку плача, говорит Анна.

– А потом, – зловеще шепчет Илья, – совершенно незаметно, среди уважения и взаимопонимания, начинают удлиняться клыки, вырастать когти, а глаза отливать красным, – Илья дико орет, и тут же, от неожиданности, кричит Анна.