Элизабет Гилберт - Законный брак

Девочка поджидала у гостиницы уже какое-то время – я заприметила ее, еще когда мы заселялись. И вот теперь, когда я вышла на улицу без сопровождения, она без стеснения накинулась на меня:

– Как тебя зовут?

– Лиз. А тебя?

– Май. Могу записать по буквам, чтобы ты научилась писать без ошибок.

– Ты хорошо говоришь по-английски, – похвалила я.

Май пожала плечами:

– Конечно. Часто тренируюсь, с туристами. Еще я говорю по-вьетнамски, по-китайски и немножко – по-японски.

– А как же французский? – пошутила я.

– Un peu [8], – кивнула она и хитро взглянула на меня. А потом спросила: – Откуда ты, Лиз?

– Из Америки, – ответила я и, решив подтрунить над ней – ведь понятно же, что она из этой деревни, – задала встречный вопрос: – А ты откуда такая взялась, Май?

Она сразу поняла, что я над ней подшучиваю, и приняла вызов.

– Из маминого животика, – последовал ответ, и в этот момент я совершенно в нее влюбилась.

Май действительно была из Вьетнама, но, как я позже узнала, вьетнамкой себя не считала. Она была из племени хмонгов – гордого этнического меньшинства (те, кого антропологи называют «коренным населением»), живущего в уединении и населяющего самые высокие горные хребты Вьетнама, Таиланда, Лаоса и Китая. Как и курды, хмонги никогда по-настоящему не считали себя гражданами той страны, в которой проживают. Удивительным образом они остаются в числе самых независимых народов на Земле – сочинителей легенд, кочевников, воинов, прирожденных нонконформистов и проклятия всех наций, когда-либо пытавшихся подчинить их себе.

Чтобы осознать парадокс существования хмонгов, представьте, к примеру, что индейское племя могавков до сих пор живет в элитном районе Нью-Йорка, как жили веками, носит традиционное платье, говорит на своем языке и наотрез отказывается ассимилироваться. Наткнуться на деревню хмонгов вроде той, куда попали мы, в начале двадцать первого века – чистой воды анахроническое чудо. Их культура предоставляет ныне почти исчезнувшую возможность увидеть, как жили люди в стародавние времена. Одним словом, если вы хотите узнать, как выглядела семейная жизнь четыре тысячи лет назад, приезжайте к хмонгам, и вы увидите нечто подобное.

– Послушай, Май, – сказала я. – Не хочешь сегодня побыть моей переводчицей?

– Зачем? – спросила Май.

Хмонги славятся своей прямотой, поэтому я ответила прямо:

– Хочу поговорить с женщинами из твоей деревни о том, как им живется в браке.

– Зачем? – повторила она.

– Потому что я скоро выхожу замуж, и мне нужен совет.

– Для замужества ты слишком старая, – заметила добрая Май.

– Ну, мой парень тоже старый, – сказала я, – ему пятьдесят пять лет.

Она пригляделась ко мне повнимательнее, протяжно присвистнула и проговорила:

– Ого-го. Повезло же парню.

Не знаю, почему Май решила помочь мне в тот день. Из любопытства? Из скуки? В надежде, что ей перепадет пара монет? (Я, разумеется, ей заплатила.) Но, независимо от причины, она согласилась.

Вскоре, взобравшись на крутой соседний холм, мы оказались в каменном доме Май. Приютившийся в одной из самых прекрасных речных долин, которые только способно нарисовать воображение, он был маленький, почерневший от сажи и полутемный внутри (свет в него попадал через пару окон). Май пригласила меня войти и представила группе женщин, которые или что-то ткали, или жарили, или чистили.

Из всех присутствующих больше всего меня заинтриговала бабушка моей провожатой. Росточком в метр двадцать, беззубая, она смеялась громче всех и была, пожалуй, самой довольной бабулькой из всех, кого мне доводилось встречать в жизни. А самое главное, она смеялась, глядя на меня. Всё во мне казалось ей ну просто уморой. Она напялила мне на голову высокую хмонговскую шапку и расхохоталась, показывая на меня пальцем. Потом сунула мне в руки крошечного хмонговского ребятенка, ткнула пальцем и зашлась еще сильней. Завернув меня в шикарную хмонговскую ткань, она снова показала пальцем и покатилась со смеху.

Впрочем, я была не против. Я давно уже поняла, что, будучи чужаком в далекой стране да еще великанского росту, непременно станешь объектом насмешек. Но поскольку ты гостья, надо быть вежливой и терпеть.

Вскоре в дом набились другие женщины, соседки и родственницы. Они тоже показывали мне свое рукоделие, надевали мне на голову свои шляпы, совали в руки малышей, тыкали пальцем и смеялись.

Май объяснила, что в этом доме, где была всего одна комната, жила вся ее семья – почти двенадцать человек в общей сложности. Спали все вместе, на полу. С одной стороны была кухня, с другой – дровяная печь для обогрева зимой. Рис и кукурузу хранили на чердаке над кухней, а поросят, кур и водяных, или азиатских, буйволов держали неподалеку.