Фридрих Горенштейн - Яков Каша

— Так я же не знал, что так положено.

— Как положено?

— Два портрета вешать товарища…, — и назвал ветерана политбюро, — третий слева от Генерального висит и еще раз пятый справа… Только один портрет периода исторического пленума ЦК в октябре 1946 года, а второй портрет периода подготовки XXV съезда партии.

Глянули повнимательней. Действительно, висят два портрета одного и того же знаменитого и уважаемого партийного лица. Близнецов в политбюро повесили. Три дня висели близнецы среди портретов членов политбюро и никто не заметил, кроме Славы Шепетилова. Хотя, если приглядеться, пиджаки у них разные и галстуки тоже. Можно данный художественный факт принять во внимание, конечно, в виде исключения и учитывая личное душевное состояние агитатора Якова Каши… Можно оправдать, учитывая его долгую безупречную службу. Но в политике, как в картежной игре, оправдаться невозможно. Поди докажи, почему у тебя в колоде два бубновых короля или два трефовых валета. «Да просто перепутал, нездоров был, известие дурное получил». Перепутал, а его бильярдным кием по спине…

Через неделю после праздников собрали в селе Геройское партбюро. Председательствовал Таращук. Ефим Гармата в качестве рядового члена сидел потупив глаза, на обвиняемого Якова Кашу старался не смотреть. Выступил инструктор райкома Могильный.

— Товарищи! Надо нам не только учиться у классиков марксизма, но и понимать их. Что говорил товарищ Карл Маркс? Ничто человеческое мне не чуждо. Это что значит? Это значит, что в каждом из нас, членов партии, помимо партийного есть человеческое. Но у товарища Карла Маркса партийное всегда брало верх над человеческим, а у товарища Якова Каши человеческое взяло верх над партийным…

Выступил Губко.

— Наши знамена, наши плакаты и особенно портреты наших руководителей есть наглядное оформление наших великих целей по строительству коммунизма. Портреты наших руководителей есть наглядная агитация народа за наши идеи. Понимал ли это бывший секретарь партбюро товарищ Гармата, когда он поручал Якову Каше, человеку малообразованному, столь ответственный идеологический участок? И не надо, товарищ Каша, кичиться тем, что вы старый член партии. Член партии возраста не имеет. Настоящий член партии всегда молодой. Наше политбюро, руководство нашего государства — самое молодое в мире.

Тут Губко несколько поправили.

— В партии есть старые члены партии, но главное не возраст, а опыт и зрелость.

Выступил Ефим Гармата. Постоянно отхаркиваясь в платок, натужно простуженно дыша он сказал.

— Знал я о человеческих недостатках члена партии Якова Каши, но по личным причинам скрывал их и покрывал. Полностью раскаиваюсь и разоружаюсь перед партией и ее руководством… — он сел, но тотчас встал и сказал: — Мы слишком часто гордимся своими достижениями, своим трудовым стажем тракториста или машиниста… А тут люди прожили большую часть своей трудовой жизни, своего трудового стажа в политбюро. Люди, можно сказать, состарились в политбюро… Проявляя заботу о нас, руководители партии торжественно заявляют: «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме…» А мы, советские люди, должны торжественно заявить в ответ: «Нынешнее поколение советских руководителей уже живет при коммунизме…» — он хотел еще говорить, каяться и наговорил бы многое, но заметил строгий взгляд-окрик инструктора райкома и сел.

Дали слово Якову. Словно в бреду говорил Яков.

— На западе все за деньги, там они прощаясь друг другу «Будь бай» говорят… Там все за деньги, а тут все за спасибо… Это значит мэрдэка… Так в Индии спасибо говорят… Я в газете читал… Вот я и говорю мэрдэка за все, а особенно старому другу Ефиму Гармате мэрдэка.

— Тут нету ни друга, ни отца родного, — крикнул Гармата, — тут члены партии.

— Хорошо, — говорит Яков, — раз члены партии, ладно. Вы меня Марксом упрекнули, а я вас Лениным упрекну. Халатно вы разобрались в указаниях товарища Ленина из его брошюры «В чем дело?».

«Что делать?» — подсказывает инструктор райкома. — «Что делать?»

— Что делать, — отвечает Яков, — решайте сами… Чуткости в вас ленинской нет, матери вашей дышло…

Встал Яков, вышел и дверью не хлопнул только потому, что левой рукой за сердце держался, а правой за затылок.

Были предложения исключить, но, учитывая прошлое, объявили строгий выговор. Правда, выговор этот должен был еще райком утвердить. Это по партийной линии, а по служебной уволили на пенсию не как стахановца и старого комсомольца, не пенсионера республиканского значения, а пенсионера обычного разряда, как рабочего карьера, затем сторожа.