Абель Поссе - Долгие сумерки путника

Сото действовал честно и щедро — он спас экспедицию от краха, который означал бы также для меня крах и тюрьму. То ли судьба, то ли Бог играют нами, даруя то, чего мы так страстно желаем. Эрнандо де Сото отправился на поиски Семи Городов с внушительной армадой. Он вез своих собак, лошадей и крест-виселицу, чтобы посылать неверных и идолопоклонников в лучшую жизнь, подвесив их на одно плечо этого креста, напоминавшего о бесконечной доброте преданного нами Иисуса.

Сьеса де Леон был единственным, кто заподозрил существование тайных городов, «верхнего мира». Его привезли в Индии еще в очень раннем возрасте. Он сохранил первые впечатления, ибо то, что ты видел или пережил в детстве, обычно превращается в любовь. Он, на свой лад, превратился в «другого». И не испанец, и не индеец. Он страдал, когда всякие Писарро и Альмагро рыскали в поисках золота и учиняли братоубийственные войны. Ему нравилось одному верхом на коне объезжать индейские деревни, осматривать храмы и памятники. Обычно он странствовал без оружия. Он был свидетелем жуткого насилия над весталками Солнца в Аккла-Уаси в Куско [91] Куско — центр одноименного департамента в Перу. С XI века был столицей империи инков. , торжественно одобренного жестоким Вальверде.

Он присутствовал при знаменитой игре в мус [92] Мус — карточная игра. , когда на кон был поставлен гигантский золотой диск бога Инти из храма Солнца Кориканчи. Игра была ожесточенная. Выиграл Мансио Сьерра де Легисамо, грубиян первейший. Пьяный и счастливый своей победой, он улегся спать на этот огромный священный диск. На следующий день приказал его распилить, чтобы сделать слитки и погрузить на мулов…

Я несколько раз встречался со Сьесой в Севилье. Он жил в двух шагах от моей крыши, во дворце семьи Лопеса де Абреу. Женился на Исабели и был счастлив, писал без злобы и ехидства, сам не зная, что он поэт, а это немалый плюс — нет нужды стремиться к литературному совершенству.

Он писал о горных вершинах невиданной в Европе высоты. О горах, над которыми мчатся облака, рассекаемые их вершинами, словно копьями. Он с изумлением открыл мощеные дороги, проложенные инками на этих высотах в виде гигантской змеи или позвоночного хребта, соединяющие земли империи с севера до юга Тукумана [93] Тукуман — центр одноименной провинции Аргентины у подножья Анд. . И он прошел по ним. Он спал в горных хижинах и в храмах. Преодолевал бешеные потоки и пропасти по висячим мостам, на которых лошади приходилось завязывать глаза.

Он достиг самых сокровенных уголков, дошел до «верхнего мира». До пределов, созданных Основателями, как он говорил, «людьми, хранящими память о божественной связи народов». Дошел до Тиванако, или Тиауанако [94] Тиауанако — селение в провинции Ингави, в Боливии, где сохранились остатки цивилизации, предшествовавшей империи инков. , где испанцы нашли гигантские статуи богов и, считая их демонами или зловредными существами, «расстреляли» из своих мушкетов.

Сьеса говорил мне об огромных каменных дворцах с портиками, более величественными, чем у наших кафедральных соборов. О мраморных лестницах, ведущих вверх на платформы, где совершались уже забытые ритуалы и где пребывали каменные боги, расстрелянные нашими испанцами…

Поблизости от моря или озера Титикака он встретил странных существ с темной, холодной кровью, которые живут, только чтобы вспоминать, что было время «живого Солнца». Это остатки первобытных народов. Они рассказали, что Тиауанако возник в один день со всеми своими высеченными из камня храмами.

От Сьесы я узнал, что эти индейцы назывались «уро». Они не стремились к господству над кем-либо, ничему не сопротивлялись. Главное, они не хотели быть такими, как мы…

Сьеса понимал то, что Кортес лишь подозревал в своей печальной агонии: знал, что мы ничего не открыли и не завоевали. Мы только прошли поверху. Скорее мы закрыли, отвергли, не познав, заставили всех замолчать. Нас послали властвовать. Это мы и сделали, ничего больше. Мы отправились не открывать, что означает познавать. Мы явились туда, ничего не желая знать. Пришли, чтобы грабить, разрушать, обращать все в прах. Порабощать, скрывая свои действия, превращая людей в ничто. И в конце концов обрели господство над народом призраков, состоящим из многих «ничто»…

Сьеса удивил меня одним своим замечанием. Он сказал, что инки не только были достойны жить, но что они создали целую цивилизацию, «независимую и гордую» вроде римской, столь же способную творить и зло, и добро… Однако они, видимо, сумели научиться распределять богатства более справедливо, более по-христиански, нежели мы. Он рассказал, что у них были огромные склады съестных припасов на случай неурожайных лет, что вдов, детей и стариков кормила вся община, и они не обрекали слабейших членов общества на голод, забвение и нищету, как это происходит в наш век «христианства всемогущих епископов, герцогов и жестокосердых полководцев»…