Иэн Макьюэн - Солнечная

Сольвеевские конгрессы являются событиями большой важности в календаре физиков. На конгрессе 1972 года, в разгар дневной сессии, из задних рядов раздался крик. Обернувшись, люди увидели Ричарда Фейнмана, потрясающего в воздухе кипой листов. «Чудо!» – с этим восклицанием он прошел вперед и, извинившись перед выступавшим, взял слово. В своей пятиминутной бурной, сопровождаемой экспрессивными жестами речи он объяснил, каким образом неразрешимую для него проблему решил молодой исследователь по имени Майкл Биэрд.

Сольвеевское «чудо», само собой, вошло в историю, и нетрудно понять, чем так привлекли Фейнмана идеи, изложенные в работе Биэрда. Они продемонстрировали, каким образом определенные диаграммы, описывающие взаимодействие света с материей, подчиняются особого рода тонкой симметрии, сильно упрощающей расчеты. В расхожем представлении квантовая механика описывает микропроцессы; в самом деле, только микросистемы способны легко поддерживать когерентность в том смысле, что они сохраняют свою автономность от окружающей среды. Вместе с тем теория Биэрда выявила, что процессы, происходящие во время взаимодействия излучения и материи, когерентно передаются через среду в масштабах, несопоставимых с размером атомов; больше того, характер их распространения напоминает схему циркуляции в сложной системе наподобие нефтеперегонного завода или, скажем, блок-схему компьютерной программы. Это настолько изменило наши представления о фотоэлектрическом эффекте, что отныне мы говорим через тире о Сопряжении Биэрда – Эйнштейна – тире, от которого у любого физика пробегают по спине мурашки, – тем самым с гордостью ведя родословную работы Биэрда от революционной статьи Эйнштейна 1905 года.

Фейнман, гений-популяризатор, придумал развлечение для гостей, которое демонстрирует лежащие в основе Сопряжения принципы. Для забавы требуются шесть ремешков или строп, сплетенных красивым узором. Затем шесть человек, взявшись за свободные концы, каждый за два, предоставляют остальным гостям удостовериться в том, что узел абсолютно прочен и развязать его можно лишь в том случае, если все шестеро отпустят концы. После чего участники исполняют попарно что-то вроде пируэтов контрданса, отчего узел как будто еще сильнее затягивается. А затем по сигналу все участники разом тянут за концы, и, к изумлению собравшихся, стропы распадаются. «Фейнмановский плед» сделался любимой игрушкой преподавателей физики, и едва ли найдется хоть один студент колледжа, который бы не принял участия в веселой забаве, а бывало, что и находил в этой куче мале будущего супруга или супругу.

Игра отражает топологическую суть концепции Майкла Биэрда: действия группы (исключительной группы Ли Е8, одной из самых объемистых обитательниц платонова царства), распутывающей в танце сложные взаимоотношения света и материи и разворачивающей их в цепочку логических шагов. Эти хитросплетения и составляют главную магию, взмахи волшебной палочки, заставляющие вспомнить эйнштейновскую характеристику атомной модели Бора как высшей формы музыкальности в сфере мысли. Говоря словами философа Фрэнсиса Бэкона:

«Сладчайшая и наилучшая Гармония та, когда каждая Партия или Инструмент звучат не сами по себе, но в соединении всех элементов».

Профессор Майкл Биэрд, вы получили Нобелевскую премию этого года по физике за важный вклад в понимание принципов взаимодействия материи и электромагнитного излучения. Для меня большая честь передать вам самые теплые поздравления Шведской королевской академии наук. А теперь я попрошу вас подойти и получить Нобелевскую премию из рук его величества короля.

Я благодарен Дэвиду Бакленду и «Кейп фейруэлл» за приглашение отправиться на Шпицберген в феврале 2005 года; истоки этого романа – в замерзшем фьорде. Доктор Грейм Митчисон из Центра квантовых вычислений в Кембридже щедро инструктировал меня по математике и физике. Все сохранившиеся ошибки – мои. Он же любезно добыл вступительную речь по случаю вручения Майклу Биэрду Нобелевской премии. Я очень обязан профессору Джону Шеллнхуберу, директору Потсдамского института исследований влияния климата, и Стефану Рамсторфу из того же института, доктору Дугу Аренту, Джеймсу Бошу и профессору Джону А. Тернеру из Лаборатории возобновляемых источников энергии в Голдене, Колорадо, Малькольму Маккалоку из отделения технических наук в Оксфорде, профессору Импириал-колледжа Майку Даффу, Филиппу Даймонду из Института физики, Тиму Гартону Ашу и, как всегда, Анналине Макафи. Спасибо Дану Бокману за то, что сдал мне дом в Нью-Мексико, и Грегу Карру за дом в Сан-Вэлли, Айдахо. Я в долгу перед множеством книг и статей по климатологии и смежным дисциплинам и многим обязан дискуссии между Элизабет Спилки и Стивеном Пинкером на Edge.org. И прежде всего я в долгу перед прекрасной биографией «Эйнштейн» Уолтера Исааксона.