Олег Борушко - Продаются щенки

Хериков приехал точно в срок. Долго вытирал ноги, беспокойно стреляя глазами внутрь квартиры.

— Геныч! — оживленно крикнул Георгий ему навстречу. — Проходи!

Радость вышла неподдельной: сильно беспокоился — приедет ли?

— Здравствуй, Шамиль, — сказал Хериков.

Он выглядел сдержанным, корректным и вдумчивым.

— Ага, давай, — ответил Шамиль.

Хериков вынул четыре бутылки водки и две красного. Это было серьезно. Маринка, уже навеселе, презрительно отвернулась и переменила ноги. Она сидела так глубоко и низко в диване, что ноги невольно стояли красивым рядом «смэрть Пабашкину», как выражался Арсланбек. (Звонил ей Шамиль, уже завалив экзамен, сказал лениво: «Да ладно. Че у вас там случилось? Гога? Будет. Да ладно. Я приглашаю».) Зато Тамарка, обалдел от того, что пришло столько дипломатов, церемонно подала Гене руку для поцелуя не той стороной. Гена вдумчиво поцеловал широкую ладонь.

— Ой, щекотно, — сказала Тамарка.

Георгий усадил Херикова на диван, разлил.

— Ну, за всеобщий экзамен! — произнес он.

Выпили до дна. Маринка (заметил Хериков) — с решительным и злым выражением, даже не закусила. Гена вдруг почувствовал жалость. Жалость к девушке, загубленной неправильным таким образом жизни и трагическими всеми обстоятельствами.

«Бедная, — думал Гена. — Это все у ней наносное. В окружении этих подонков (он хмуро поглядел на друзей), она не знала с ними такой правильной жизни и хорошей любви. Вот пьет, — он с нежностью посмотрел на ее профиль. — Отчего пьет? От хорошей жизни не пьют…»

— Марина, — тихо сказал он, внезапно потянувшись к ней на диване.

— Чего-о? — Она брезгливо и удивленно взглянула поверх плеча.

— Марина… Не надо пить…

— Что-что-что-о-о? — развернувшись всем телом, сказала она и от неожиданности поставила бокал на стол.

— Не надо пить, Марина, — медные глаза его, в нарушение правил, добровольно лучились.

Марина дрогнула.

— Почему? — шепотом спросила она, придвинувшись.

(Георгий, заметив, что дело само пошло на лад, подмигнул Шамилю.)

— Не нужно… — Хериков оглянулся на Георгия, — они… Они хотят тебя напоить…

— Врешь? — Марина склонилась еще ближе, русые волосы коснулись Гены. — А зачем? — шепот ее стал заговорщическим.

— Чтобы… — Гена остановился.

Он спохватился — что же выйдет, если скажет как есть: «Они хотят отдать тебя мне»? «А ты-то что ж, дурак, не хочешь, что ли?» — смутно представилась ответная мысль.

— Чтобы… сама пойми. Для чего поят девушек?

— Для чего? — Голубые глаза были совсем близко, прыгали чертики, она далеко назад отставила руку с сигаретой.

— Ну как же? — шепот Гены стал свистящим. — Чтобы обесчестить…

Марина, не выдержав, прыснула, рассмеялась и мягко погладила его по голове свободной рукой.

— Спасибо, милый.

— Вы чего это? — шаловливо вмешался Георгий.

— Да вот, — Марина, смеясь, кивнула на Гену, — боится, что вы меня напоите, а потом исподтишка трахнете, хкм, — не совладав с дыханием, она закашлялась.

Хериков посерел, глядел в пол, не смея поднять глаз.

— Правильно говорит, — одобрил Георгий. — А чего ты смеешься?

Хериков, так жестоко проданный, затравленно озирался.

— Милый, плюнь на них, — сказала Марина, откашлявшись и в сердцах загасив сигарету. — Я не буду пить. Ну? — она положила руку поверх его кисти. — Пойдем потанцуем с тобой.

— Айда, — кивнул Гена. Он не разобрал как следует — что произошло, но уловил, что ничего страшного.

— Почему ты это… так? — спросил он, осторожно обняв Марину за талию.

Она долгим, диковинным взглядом всмотрелась в партнера, уже всерьез.

— Ты шутишь? — сказала она.

— Я не шучу, — грустно ответил Гена.

— Вот это да! — Марина отстранилась и поглядела издалека, откинув голову. — Поцелуй меня, — сказала она, приблизившись. — Я не верю. Не бойся их. Вот сюда, — она тихонько показала пальцем, где кончаются губы и начинается щека.

В 20.30 зазвонил прямой телефон с дачи. Как выяснится через час, родители в панике разыскивали Шамиля, опасаясь, как бы не наложил на себя руки после экзаменационного краха.

— Сука, — сказал Шамиль.

Перебрались от греха на мансарду. Тамарка, нагрузившись, капризничала, что из этой квартиры вообще никуда никогда больше не поедет. Шамиль похлопал ее по щекам: «Вернемся, когда поженимся, кошка». — «Правда?» — спросила она и в такси уснула, пустив слюни.

К девяти часам Сашулька был готов. Свеча за 18 копеек трудно догорала в стакане, бросая по комнате крапчатые тени, — решил напиться при свечах. Из закуски — початая банка майонеза и три штуки овсяного печенья.