Ирина Денежкина - Дай Мне! (Song for Lovers)

— Что–то получаем, но это не космические деньги. Что–то получаем.

— На что живет группа? За счет денег, которые приносит продажа дисков?

— Мы даем редкие, но меткие концерты.

— И они позволяют группе финансово существовать?

— Ну, да. Какие–то записи коммерческие, кино. До фига же чего–то там пишется, все музыканты что–то получают. Так что все нормально.

— А музыкальная тусовка? С музыкантами тусуешься, общаешься? Которые такие публичные, по телевизору их показывают?

— В меру сил, все ж люди занятые. Года два назад мне это очень нравилось — весело, нажрался, поорал там чего–то. А сейчас уже как–то неинтересно, собственно. Разговоры уже все переговорены, а пить ради того, чтобы пить… Не особенно вижу в этом смысл. Приятно вот с Земфирой мы пообщались совершенно недавно. Это да. С Троицким тоже. А так… Чего тусоваться–то.

— Вот меня приглашают на всякие писательские фестивали, там мне все говорят про книжки. Каждый своим долгом считает со мной поговорить про книжки. Книжки, книжки, книжки, книжки. Уже голова пухнет от книжек. Меня просто бесят все эти писательские тусовки. А тебя не бесят музыканты?

— Да нет, мы как–то особенно про музыку и не разговариваем, косвенно как–то. И потом, мы же этим живем. Меня разговоры о музыке не напрягают. Мне кажется, что вообще мало музыкантов говорят о музыке в последнее время. Вот Петкун, положим, про футбол говорит. Просто непонятно, почему Петкун говорит про футбол Странно, что Ярцев про музыку не говорит, — неожиданно дико веселится Шнур

— Дай совет моей подруге. Она связалась с мужчиной. Бросить его она не может, сразу говорю. Она хочет быть стюардессой, но пока лечится от всяких несущественных болячек, с которыми в стюардессы не берут. Мужчина получает пять тыс. руб. в месяц. Работает через «не могу» на одной работе и все деньги пропивает. Бедная подруга сидит у окна, пока он там где–то нажирается с друзьями по баням. Подруга страдает — он ее, получается, ниже водки ставит. Что ей делать?

— Нужно ей пойти работать и начать пить виски.

— Она не может пойти работать, потому что все время уходит на лечение. Она с утра по всяким анализам бегает, кровь берут, тыкают там ее всяко…

— Тогда ей нужно начать писать книжки про это.

— Она уже пишет.

— Про тяжелую жизнь одинокой женщины с пьющим мужчиной, которая мечтает стать стюардессой. Я думаю, будет бестселлер.

— Ну, ты бы его оправдал, этого мужика? Его до сих пор родители кормят–поят. Ну, вот у него такая тяга.

— Бог его знает. Это алкоголизм, наверное. Может, его что–то не устраивает в этой схеме. Люди ведь пьют зачем–то, не просто ради того, чтобы пить.

— А ты зачем пьешь?

— Я–то А потому что пьяному легче все это переносить, всю эту жизнь. Как–то проще относишься ко многим вещам.

— А почему не найти внутри себя силы? Это же самый легкий способ — забыться?

— А я не комсомолец, я по легким путям иду. Это комсомольцы выбирают посложнее, а я — нет, я БАМ строить не буду, мне не надо.

— У тебя же никто не страдает от этого или страдает? Что ты так ходишь на вечеринки, в говно падаешь.

— И такое бывало. Бывало, что я «мама» сказать не мог. Самый офигенный случай был с моим приятелем. Мой приятель жил, и сейчас живет, со своей женой. Как–то раз он так нажрался в гавио и своей жене говорит, целуя так нежно «Оставайся у меня сегодня ночевать». Так что когда падает, как мешок — это еще не самое страшное. У каждого свои особенности организма. Есть, конечно, страшно запойные люди, у которых планка падает и все. Но такие зачастую не пьют, потому что знают о таком вот.

— Им же трудно живется, все время ограничивают себя — как бы не выпить лишнего.

— Если бы они пили, им бы жилось еще труднее.

— Но ты же говоришь, что в таком состоянии легче все переносить.

— Это мне. Это не универсальный рецепт. Я видел людей, которым не очень хорошо от этого становится.

— Вот у нас в Екатеринбурге любимое развлечение вечер — значит пиво надо пить.

— Сейчас приняли закон, кстати, что со следующего года не будут продавать пиво в общественных местах. Только в барах или ресторанах, а на улице нельзя будет купить.

— Дорого будет, в ресторанах–то.

— Да, так что в Екатеринбурге жизнь поменяется. Будут в магазинах продавать, но вот этих палаток уже не будет. И пить будет нельзя на улице.

— Так что? Пришел домой, нажрался после работы.

— Дома ж совершенно не то.

— На улице холодно уже.

— Тогда на улице водку пьют. Летом, представляешь, как хорошо — сесть с бутылочкой пива…