Наталья Аронова - Душенька

Я готова была говорить о Мишеле Риво с каждым, кто согласился бы меня выслушать. Больше всего, пожалуй, доставалось моей бабушке. Я прямо-таки изводила ее своими излияниями. Она соглашалась меня слушать, если речь шла о красоте мэтра или его непревзойденном даровании, но когда я переключалась на кулинарные тонкости и диковинки, поведанные мне моим учителем, сразу же начинала скучать, зевала и под любым предлогом старалась улизнуть. Кажется, она была довольна тем, что я выбросила из головы неприятную летнюю историю и отвлеклась на другое, но наотрез отказывалась слушать «гадости».

– Какие же это гадости, бабуля! – пыталась я убедить ее.

– Гадости, гадости! Вон по телевизору одного путешественника показывали, так он и кузнечиков, и тараканов ел. Ему и паука подавали, но паука он уж не сдюжил, на что уж закаленный человек! Усатый такой, симпатичный. А ваш Миша симпатичный?

– Ба-а, он не Миша, а Мишель! И потом, я ж тебе не о пауках рассказываю!

– А все равно, хрен редьки не слаще!

Неправа была бабуля, ох как неправа! Меня, как и моего мэтра, манила возможность попробовать новый, неизведанный еще вкус! Мишель Риво был в Индонезии и собирал там гнезда серых стрижей салангана, те самые пресловутые ласточкины гнезда, которые годятся в пищу. Каменные стрижи лепят гнезда не из глины, не из веток – из собственной слюны, вернее, из секрета особых железок, расположенных под языком. Салангана, цепкими лапками ухватившись за скалу, рисует на отвесной стене силуэт гнезда и принимается за работу, а тем временем сборщики гнезд уже тянутся чередой к кумирням. Важно собрать гнезда свежими, пока на них не налип сор, не завелись личинки насекомых… Сборщики шепчут молитвы, присев на корточки у статуи Будды, полуприкрыв глаза, просят его о милости. Благоволение высших сил необходимо сборщикам: сбор гнезд сопряжен с огромным риском для жизни. В вертикальную пещеру спускаться можно только сверху, а снаряжение-то у них не альпинистское – бамбуковые и веревочные лестницы да собственная нужда в подмогу сборщикам. Сборщик чутко прикасается к стенам, используя для опоры малейший выступ, любую трещинку, светит зажатым в зубах фонариком и срезает белесые, полупрозрачные, перламутровые гнезда – каждое с кулак величиной. Стрижи атакуют людей, гневно кричат, норовят хлестнуть крылом по глазам, и порой случается так, что сборщик, не удержавшись, срывается в пропасть с диким воплем…

И вот пещеры пустеют. Стрижи суетятся над своими разрушенными жилищами, но им тоже нельзя медлить, и они принимаются за дело. Они строят новые гнезда – отчего-то они уже не белые, а нежно-розовые. Эти ценятся у гурманов гораздо выше, потому что согласно легенде отчаявшиеся после потери гнезд птицы добавляют в строительный материал свою кровь. И снова сборщики идут в пещеры, снова рискуют своей жизнью, и вновь саланганы совьют гнезда, на этот раз кроваво-красные. Эти гнезда сборщики не тронут ни за какие деньги – иначе птиц вскоре совсем не останется, а на головы сборщиков обрушится страшное проклятие.

– А какие они на вкус, эти гнезда-то? – решился спросить у мэтра Плотников – он считался его любимчиком, и ему многое позволялось.

– Разве это можно описать словами? – снисходительно хмыкнул Риво. – Воздушный… Нежный… Объемный…

– Но похож, похож-то на что? – упорствовал в своем заблуждении Плотников.

– Да как можно сравнивать? – разгневался мэтр. – Ну-у… пожалуй, больше всего на стерляжью икру… Только без этого специфического рыбного привкуса…

В общем, вкус ласточкиных гнезд остался для нас загадкой, оставалось ждать шанса попробовать их самолично. Будет ли у меня этот шанс? Предоставит ли мне его судьба? Трясясь по дороге домой в разбитом вагоне электрички, слушая плаксивые вопли коробейников и бормотание пьяненького соседа, я видела перед собой иные города и страны, о которых нам рассказывал мэтр Риво.

Я видела себя в Маниле, прогуливающейся по Интрамуросу. Улицы переполнены людьми, в остывающем воздухе плывут незнакомые запахи, звуки чужой речи, смех… Мужчины в баронгах и салакотах , женщины в платьях невероятных расцветок. Из распахнутых дверей кафе звучит популярная песенка «Dalagang Filipina» – «Филиппинская девушка». В кафе готовят и подают синигангу – приправленный фруктами бульон, жарят бангус – свежайших, только что пойманных моллюсков, цыплят тинола , свиную запеканку панкитмоло под сливками из кокосового молока, курицу рийетафель , подающуюся с маринованными плодами манго. Все огненное, острое, перченое, все приготовленное на пальмовом масле. Особое блюдо для праздников и вечеринок – лечон . Молочного поросенка фаршируют кисло-сладкими финиками-тамариндами и жарят в яме, полной раскаленных углей, целый день. К вечеру его достают и съедают целиком, вместе с поджаренной кожей и размягчившимися косточками…