Мария Воронова - Ухожу от тебя замуж

Но Герману она нравилась просто так, независимо от мировоззрения и художественного вкуса, а Соне, наоборот, хотелось, чтобы он разочаровался и больше не звал ее на свидания, вот она и позволила себе роскошь быть самой собой.

Морозов оказался «олдскульный» кавалер, никаких вольностей, кроме поцелуя ручки, себе не позволил и, прощаясь, сказал, что всю неделю будет очень занят предстоящей защитой и позвонит ей в пятницу, в девятнадцать часов. Почему-то эти «девятнадцать часов» растопили Сонино сердце, а когда звонок раздался точно в обозначенное время, она сказала про себя «Ого!». И даже «Ого-го!». У нее самой не было опыта любовных отношений, но бойфренды подруг не радовали своих дам пунктуальностью. Все заставляли ждать, страдать, строить предположения, а в самых острых случаях заниматься дедукцией, отслеживая активность в соцсетях. «Напишет – не напишет? А если не напишет, то почему? Может, самой написать?» – эти мучительные размышления представлялись обязательными, а тут вдруг раз, и не надо. Сказал – в девятнадцать, значит – в девятнадцать. Не дал ни одной секунды для сомнений.

Она напомнила себе про сорок пять лет и трех жен, но все-таки согласилась пойти на второе свидание. В этот раз Герман взял билеты в Мариинский театр.

Соня последний раз была там в детстве и запомнила ощущение сказки, волшебства, предвкушения чуда. Теперь она выросла и в чудеса не верит, но так захотелось, чтобы вечер в театре все же стал особенным…

Она знала, что люди ходят в театр смотреть спектакль, а не показывать себя, и слишком наряжаться – дурной тон. Вооруженная этой максимой, Соня открыла шкаф, пересмотрела свои выходные наряды, почти забытые за ненадобностью, и тяжело вздохнула. Кажется, ее вид ничем не будет принципиально отличаться от того, как она посещала театр первоклассницей, только колготочки в этот раз будут не белые и без банта она, наверное, обойдется. А так – один в один.

«Нет, шаблон надо разорвать», – решила она и с самого утра поехала в город, договорившись встретиться с Германом прямо у театра.

Соня не слишком следила за модой, плохо ориентировалась в последних тенденциях и особенностях разных торговых домов, поэтому опасалась, что, даже потратив все деньги, не сможет создать достойный «лук», но ей повезло. В первом же бутике она попала на доброжелательную продавщицу, которая за несколько минут подобрала ей платье, лучше которого и пожелать было нельзя. Соня надела его, немного побаиваясь непривычной легкости шелка, и вдруг оказалось, что у нее тонкая талия, практически бразильская попа, а когда продавщица подала ей туфли на каблуке, выяснилось, что лодыжки совсем не такие толстые, как Соня думала всю жизнь.

Платье сильно открывало плечи и грудь, поэтому, покрутившись в примерочной, Соня решила, что, может, и купит его, но в театр ни за что не осмелится надеть, а продавщица, видимо, уловив эти сомнения, стремительно подобрала бюстгальтер без лямок и палантин и, оформив покупку, направила Соню в соседний отдел за туфлями и клатчем.

Будучи хирургом, Соня ходила в удобной и практичной обуви, не имела привычки к высоким каблукам и боялась, что не сможет долго продержаться в новых туфлях, но красота, которую неожиданно оказалось так легко обрести, стала безусловным приоритетом. Ради нее стоило терпеть дикую боль в ногах и неминуемые мозоли.

С покупками Соня отправилась к тете Ире, которая все время устраивала семейные дела и поэтому постоянно была перед родственниками в чем-то виновата, но с Соней они были друзьями.

Когда племянница, приняв душ, облачилась в новые тряпочки, тетя Ира завопила от восхищения и сделала ей великолепную прическу и такой макияж, что Соня невольно подумала, зачем тетя зря теряет время на своей госслужбе.

Странное чувство овладело Соней в театре. Прикосновение легкого шелка к телу, чувство неустойчивого равновесия, когда она шла по фойе рядом с Германом, пьянили ее, Соня словно впервые попробовала свою молодость и красоту на вкус. И Герман тут был вовсе ни при чем, просто импозантный спутник красивой женщины, она даже не посмотрела, какое впечатление произвела на него в новом образе.

Но когда они вошли в зал, Морозов слегка приобнял свою даму, положил руку ей на талию, как бы ограждая от врагов, и Соня вдруг затрепетала от этого невинного прикосновения. «Иногда чувство полной безопасности бывает острее, чем чувство опасности», – подумала она и сразу испугалась, что краснеет, но, к счастью, в зале начал гаснуть свет.