Уго Ириарт: Галаор

ГРУМЕДАН: Простите, госпожа, но наша дочь Брунильда, к вящей нашей радости, уже давно с нами. Она нежна и прекрасна, и уже вознаградила нас своей заботой и любовью за долгие годы ожидания.

ВАЛЕТ МЕЧЕЙ: Есть только одна Брунильда, – которую держит сейчас на руках Галаор. Другая только выдает себя за Брунильду.

Галаор опустил принцессу на землю. Королева, не слушая, о чем говорят между собой король и фея, и неотрывно глядя на Брунильду, двинулась к ней сначала медленно, а потом все быстрее, быстрее, бегом. Она подбежала к принцессе, обняла ее и зарыдала.

ДАРИОЛЕТА: Дочь моя, которую ждала я с такой любовью! Это ты, моя Брунильда! Меня нельзя обмануть, я всегда знала, что ты где-то далеко, живая или засушенная, лишенная моей ласковой заботы. Брунильда-малышка была моим утешением, я отдала ей всю свою любовь. Не упрекай меня за это. Сколько раз смотрела я на тебя, как же могу я не узнать эту длинную линию век, эти миндалевидные глаза? Где остались твои детские годы? Где остались игры, в которые ты никогда не играла? Девочка без прошлого, как новорожденная луна.

БРУНИЛЬДА: Ты та… Ты… Да, да! Ты та любезная толстуха, которая поспешила мне на помощь, а потом исчезла… Начинаю вспоминать… Нет, не могу… Белая, огромная, с таким нежным голосом… да, да, моя толстая, моя белая, моя дорогая мать!

Когда король хотел обратиться к Галаору, то его рядом не оказалось. Королю сказали, что видели, как Галаор бегом поднимался по дворцовой лестнице.

ВАЛЕТ МЕЧЕЙ: Я поведаю тебе о деяниях храброго Галаора. Не забывай: я могу находиться везде в одно и то же время, оставаясь для всех незаметной.

Валет Мечей глубже нахлобучила обезьянку, которая служила ей головным убором, приставила ко лбу руку на манер козырька, и тут же на дворцовом дворе пропела лучше всяких рапсодов торжественным гекзаметром подвиги рыцаря Галаора.

Услышав молниеносно распространившуюся новость о появлении жеребца, орла, льва – необыкновенной огромной птицы, принц Неморосо в сопровождении всех своих уродцев поспешил в Страну Зайцев.

НЕМОРОСО: Все же победил Охотник Фамонгомадана. Не зря мы с ним родились в один день…

ГРИМАЛЬДИ: Хотя в это трудно поверить. Звезды любят устраивать нам сюрпризы, и ваши с Галаором пути еще пересекутся.

К ночи свита Неморосо добралась до Дворца Засушенной Принцессы. Принц Неморосо помчался смотреть на конегрифа.

– Я отдал бы за это животное все, что угодно, – восклицал он в восторге, – все: и карликов, и толстяков, и даже Верблеопардатиса и двух слонов. Я за него тебя бы в рабство продал, Гримальди!

ГРИМАЛЬДИ: Спокойно, спокойно, не доверяй первому впечатлению. Давай зайдем во дворец: невежливо сначала бежать к животному, а уж потом к королю.

У самого большого во дворце камина собрались король, королева, принцесса Брунильда, склонившаяся головой на грудь матери, и Валет Мечей, вскочившая с места, когда в залу вошел Неморосо.

ВАЛЕТ МЕЧЕЙ: Это он! Он! Принц Неморосо! Он снял заклятие с Брунильды!

НЕМОРОСО: Простите, госпожа, но это не входило в мои планы.

ВАЛЕТ МЕЧЕЙ: Это неважно, молодой человек, совсем неважно! Я знаю, что вы восхищаетесь моим искусством таксидермиста, но вы еще и самый великий влюбленный из всех, какие когда-либо существовали на земле.

НЕМОРОСО: Я?!!

Галаор вбежал во дворец, стрелой взлетел по витой лестнице и распахнул дверь в восьмиугольный зал.

ГАЛАОР: Слониния, где Тимотея?

СЛОНИНИЯ: Не знаю, господин: едва заслышав весть о вашем возвращении, она куда-то убежала и спряталась.

Галаор бегал по всему дворцу в поисках Тимотеи. Он громко звал ее, он заглядывал во все углы, во все шкафы и вазы, отодвигал доспехи, отдергивал занавески, падал на пол и заглядывал под мебель, рылся в сундуках и переворачивал кастрюли на кухне. В конце концов он сел на нижнюю ступеньку витой лестницы и долго сидел, задумчиво глядя на ступеньки, торчавшие, как клыки странной изогнутой пасти.

Он медленно направился в банкетный зал. Ему показалось, что с того дня, как он ужинал здесь вместе с другими рыцарями, прошло уже очень много времени. Ему даже показалось, что он слышит смех и песни, визг дам, которых поднимал огромными руками Брудонт Добрый. Он вспомнил презрительный взгляд Фамонгомадана, хохот сыновей короля Кальканта, вспомнил дона Оливероса.

Задумчиво пошел Галаор дальше. «Коротким был путь, – думал он, – но успел я потерять все карты и сбиться с пути. Каноны странствующих рыцарей – это собрание всех совершенств, о которых только может мечтать пылкая юность. Ни к чему задумываться, ни к чему действовать. Кому нужна любовь, если она результат обдуманного действия? Все, что я сделал, имело смысл, когда я делал это… Может быть, цель неважна, а важно лишь то, что ты живешь? Разве пейзаж теряет свою красоту от того, что ты не понимаешь его? Сражаться со свиньей, разрушать отвратительно совершенные сады, отказываться от блаженства безумия, биться с другим воином… имело смысл, пока происходило. Последствия? Разве полагается награда или наказание дереву за то, что на нем вызревают плоды, или быстрому леопарду за то, что он настиг косулю? Я потерял лишь то, чего не имел и чего никто не может иметь. Блаженно все, что растет, все, что течет, меняется, чему приходит срок; все, что начинается, продолжается и достигает зрелости; блаженно все эфемерное, все, что рождается, живет и умирает без всякого смысла – неосмотрительное и щедрое, разнообразное и единообразное; и хаос, из которого рождается красота, и то, что порождает скуку, и то, из чего родятся желания; и время, чьими рабами мы являемся, – рабами, хозяевами и созидателями. Тимотея, оставь свои совершенства для других: я люблю тебя за то, что ты маленькая, за то, что непохожа на других, за то, что ты – финал всех размышлений и всех действий, за то, что ты – лучший цветок лучшего из садов».