Александр Кабаков - Группа крови [повесть, рассказы и заметки]

Коррупция, то есть воровство и взяточничество, достигла одновременно трех рекордов: по распространенности среди всех, кому есть что украсть и за что взять; по размерам краж и взяток; по бесстрашию воров и взяточников.

Тут недавно по поводу одной моей заметки придирчивый читатель откликнулся. Ему показалась невероятной описанная мною ситуация: адвокат прямо говорит подзащитному, что надо дать следователям десять тысяч долларов, а судье двадцать, и дело о наезде на пешехода, в котором обвиняемый был абсолютно не виноват и которое ему «сшили», именно вымогая взятки, будет закрыто. Чтобы убедить меня, что такая ситуация и прямота переговоров совершенно нереальны, мой оппонент придумал умозрительную и невероятную, как ему показалось, коллизию: а возможно ли, чтобы журналист прямо предложил редактору тысяч пятьдесят в качестве оплаты заказной дискредитации какого-нибудь политика? Писал мне читатель по-английски, возможно, находясь так давно вдали от родины, что русский подзабыл, а от реалий текущей российской жизни отдалился. Так вот, отвечаю как журналист с едва ли не полувековым стажем: возможно, вполне возможно! И газеты, увы, есть такие, где едва ли не официальный существует прейскурант на любую заказуху, в том числе политическую; и журналисты, всегда готовые за более или менее приличные деньги мочить кого угодно (особенно если заказчик предоставит готовый компромат на жертву), хорошо известны в профессиональной среде; и редакторы, которым либо журналисты отстегивают, либо заказчики напрямую платят, благоденствуют… Единственное, что было абсолютно нереально в придуманном читателем примере, так это порядок сумм: не десятки, а сотни тысяч фигурируют в таких делах. И чтобы поверить в это, достаточно просто проехаться по престижным подмосковным шоссе, посмотреть на дворцы, построенные ветеранами информационных войн и виртуозами сливных разоблачений.

Поэтому и бывает, что стыдно назвать профессию при каком-нибудь случайном знакомстве. «А, вы журналист? Как N?» Что на это ответишь? Что с N на одном гектаре заметок никогда не писал и руки ему давно не подаешь? Не поверят…

В то, что кто-нибудь имеет возможность, но не берет, у нас вообще уже давно не верят. Это, пожалуй, самый страшный эффект налогового, прокурорского, судебного, полицейского и прочих чиновничьих вымогательств – всеобщая уверенность во всеобщей продажности. Отдаю себе отчет в том, что данный текст объективно работает на тот же результат, но что поделаешь, первична реальность, а не отражение.

В распространенном утверждении, что взяточников плодят взяткодатели, – корыстное лукавство. Нет, все наоборот: взяточники делают нас всех взяткодателями в той или иной мере, поскольку превращают существование частного и честного человека в ад. Поставить на одну доску жертв и истязателей – любимый прием тех, у кого совесть нечиста. Мол, все хороши, мне б не давали – я б не брал… Так они уравнивают себя с обычными обывателями, которые не готовы ради идеи идти на бюрократические муки, с нормальными людьми, согласными ради бытовых нужд и решения житейских проблем немного поступиться принципами.

Уже давно серьезные взятки никто не дает обычными деньгами. Чемодан с миллионом долларов, будто перекочевавший из американского боевика в нашу недавнюю криминальную хронику, – забавный пережиток девяностых. С их коробками из-под ксероксов, всеобъемлющим черным налом и карманными деньгами, стянутыми аптечными резинками в тугие трубки… Уже давно дают пакетом акций, должностью в совете директоров, бизнесом под ключ, оформленным на жену взяточника, выгодным бюджетным заказом. И грабят не в подъезде, вынимая из кармана оглушенного «временно неработающего» бумажник с парой зеленых тысяч и золотой Visa, а в арбитражном суде, отбирая сразу завод, розничную сеть, консалтинговую фирму на худой конец. «Деньги ваши будут наши» – старая формула фармазонов и катал стала точным описанием взаимоотношений между российским гражданином и чиновником, между бизнесом и властью соответствующего уровня, да и внутри бизнеса.

…А вымогательство и прямой грабеж по мелочи стали просто скучной повседневностью. Снежным предновогодним вечером на МКАДе стояла необычно длинная пробка, в основном из тяжелых тягачей с длинномерными прицепами. Я предположил, что какой-то из тяжеловесов не смог одолеть скользкий подъем, но опытный водитель, с которым я ехал, усмехнулся: «Менты перед праздником оборзели, со всех подряд дальнобойщиков берут…» Я опять проявил уже почти изжитую, но иногда вылезающую наивность: «А за что? Они разве все что-нибудь нарушили? Вроде нормальные машины, даже чистые…» Усмешка превратилась в откровенный смех: «Так разве ментам нарушение требуется? Это ж длинномеры, они с них всегда берут, законный ментовской заработок. Едешь – плати, на то ты и дальнобойщик. С кого по штуке, с кого по две… Новый год скоро, сейчас, наверное, со всех по две берут…»