Александр Кабаков - Группа крови [повесть, рассказы и заметки]

Нынешние беспорядки в Европе и прежде всего во Франции, где сжигание автомобилей и прочие бесчинства стали едва ли не рождественской традицией, пугают как раз трогательным единением молодой интеллигенции и злобных, завистливых пригородных недорослей, к тому же подогретых религией, которую они не знают, но за которую готовы пролить реки крови – чужой. Хочется надеяться, что их пока не дергает за ниточки ловкая рука какого-нибудь Ленина, иначе дело совсем плохо.

В России, как обычно, расклад особый. Маменькиным сынкам, собранным под вызывающие, почти гитлеровские по рисунку знамена престарелого фюрера Лимонова, понемногу ставшего светским персонажем, сочувствует гуманная, просвещенная и всегда готовая сочувствовать шпане русская интеллигенция. Негодяям, убивающим иностранных студентов и среднеазиатских детей, сочувствуют типичные представители «простого народа», набранные в присяжные и оправдывающие убийц, поскольку сами ненавидят «черных». Хулиганью, громящему стадионы и отбирающему дубинки у ОМОНа, и налитым пивом мерзавцам, затаптывающим пожилого человека, пожурившего их за мат, профессионально сочувствуют правозащитники, всегда готовые сочувствовать поганцу, разбившему в кровь свой кулак о милицейский шлем, – ведь это же дети (благоглупость, аукнувшаяся у соседей Майданом), их надо воспитывать, им надо создавать социальную перспективу… Теперь дело за малым: свести всех этих идейных и безыдейных в одну стройную колонну – и на Болотную, оттуда на райотдел милиции, потом на Кремль, на очередной Зимний… Проблема вполне разрешимая, тем более что время от времени такие колонны уже выстраиваются для общих шествий. И ободряют их «властители дум» из телеведущих, журналистов и прочих присяжных поверенных нынешнего времени, которых защищают от революционного ветра заграничные паспорта в глубоких карманах. Из Цюриха, как известно, возвращаются в подходящее время…

Естественно, эти страхи даже мне самому иногда кажутся преувеличенными. Однако еще раз напомню: именно с молодежного, в сущности, протеста началось сползание России в самую страшную со Смутного времени катастрофу, в революцию, в которой коренились все мировые беды XX столетия. Или ближе: то, что творится уже не один год у соседей под детскую кричалку «Кто не скачет…»

Молодежь наследует мир, уже поэтому ей дано быть победительницей предшествующих поколений. Неприятие молодыми того устройства жизни, которое им предлагают старшие, совершенно естественно, если бы молодежь всегда была довольна, ничто на свете не менялось бы, в том числе и в лучшую сторону. Но жажда перемен может быть плодотворной только в том случае, если не дать ей возможности революционного выхода. Либерализм поощряет свойственную юности любовь к свободе, поднимающую давление в общественном котле, а встроенные в либеральный механизм предохранительные клапаны не всегда срабатывают вовремя. В какой-то момент может рвануть…

Скажу честно: я не знаю точно, что со всем этим можно поделать. Многие, уверен, сочтут мои страхи проявлением патологического старения. Что ж, я готов принять упрек – но только от того, кто не переходит на другую сторону улицы, увидев толпу подростков.

Я безумно люблю стрелковое оружие, механические часы, пишущие машинки… Что общего у этих устройств? В смысле, что значит «люблю»? Может, мне нравится представлять, как пуля, посланная из автомата всех времен и народов АК (некоторые считают, что автомат этот его автор, тогда старший сержант Михаил Калашников, придумал по природной переимчивости, имея под руками немецкую штурмовую винтовку «штурмгевер-44» и с помощью трофейного инженера Хьюго Шмайссера), как эта пуля разрывает человеческие внутренности? Может, я пишу пьесу «Кремлевские куранты», насквозь лживую, да к тому же давно написанную? Может, мне видится смысл в любом машинописном тексте? Да ведь чушь главным образом!

Нет. Не в этом секрет страсти.

Среди многих определений и толкований любви я предлагаю такое: глубокое проникновение в сущность человека (предмета, страны, идеи), вследствие которого не возникло отвращения (скуки, равнодушия, усталости). Прикиньте: именно так… какая уж там скука… десять часов на боковом, в отечественных запахах… только увидеть…

Именно в этом смысле я люблю, например, револьвер системы Леона Нагана, часы фирмы «Павелъ Буре» и кабинетную печатную машину Remington, похожую на большого шумного паука, из которого выползает паутина лживых слов. Мне внятны, как сказал бы поэт, и отчетливая тяжесть бронзовой отливки, и упрямство пружины, и мелкие прыжки рычажков… Именно любовь задает и задает мне вопрос: ну почему у нас нет цветов на внешних подоконниках, а даже в Польше есть? Именно любовью подавляются последние остатки здравого смысла, и несешься неизвестно куда и зачем, а что там – Бог его знает…