Норман Мейлер: Олений заповедник

Если некоторые из вас удивятся, почему я не забрал у него рукопись и не отправился в другое издательство, отвечу: я был измотан, крайне измотан. Всего за две-три недели до того доктор проверил мою печень и выяснилось, что она больна и разрушается. Я надеялся, что несколько месяцев, проведенных в Мексике, позволят мне поправить здоровье.

Но последовавшие месяцы оказались невеселыми. Я написал «Олений заповедник» настолько хорошо, насколько мог, однако считал этот роман второстепенной работой и не знал, хочу ли по настоящему взяться за новую книгу. Я, конечно, пытался: делал записи; появились мысли написать роман, посвященный бою бы ков, и еще один — о концентрационном лагере; прочитал большую часть того, что создали другие писатели моего поколения (думается, я пытался определить по ним уровень моего третьего рома на); просмотрел гранки, когда они пришли, изменил одну-две строки, вернул гранки в редакцию. Работая вполсилы, я немного подлечился, но это был период, когда я уныло плыл по течению. Когда я в октябре вернулся в Нью-Йорк, пришла верстка «Оленьего заповедника». В ноябре появилась первая реклама в «Паблишера уикли». Затем, менее чем за девяносто дней до выхода книги в свет, Стэнли Райнхарт сказал, что мне надо изъять из книги и небольшой фрагмент — десять строчек о сексе пожилого продюсера с девицей по вызову. Как только встал вопрос об изъятии этих строчек, они тотчас превратились в моральный центр романа. [16] Вот эти десять строчек: «Она робко протянула руку, чтобы погладить его по голове, но в этот момент Герман Теппис раскинул ноги, и Бобби упала на пол. На ее лице появилось такое удивленное выражение, что он засмеялся. — Не волнуйся, лапочка, — сказал он, глядя вниз на ее испуганный рот, прототип всех улыбающихся ртов, какие он в своей жизни видел, — ртов, готовых услужить всесильному человеку, затем кашлянул и заговорил. — Ты девочка хорошая, хорошая, хорошая, — мягко произнес он, — ты настоящий ангел, и ты мне нравишься, ты моя любимая-любимая, вот это уж точно, — заключил Теппис». Это обстоятельство не могло улучшить состояние моей печени. Но я знал также, что Райнхарт — человек серьезный, а поскольку я по-прежнему чувствовал усталость, сохранить этот фрагмент представлялось немного нереальным. Я как скряга копил энергию, чтобы начать новую книгу, и мне не хотелось, чтобы меня что-либо отвлекало. Я уступил слово-другое, согласился переписать одну строку и вернулся домой после этого совещания, не слишком гордясь собой. На другое утро я позвонил главному редактору Теду Эмассену и сказал, что решил оставить все как было.

— Что ж, прекрасно, — согласился он, — прекрасно. Право, не понимаю, почему вы вообще согласились.

А на другой день Стэнли Райнхарт остановил печать, прекратил всякую рекламу (он не сумел задержать первый выпуск «Паблишерз уикли», который уже был отправлен в Англию с рекламой «Оленьего заповедника» во всю полосу) и расторг контракт на выпуск книги. А я начал искать нового издателя, и прежде чем его нашел, книга обошла издательства «Рэндом хаус», «Кнопф», «Саймон энд Шустер», «Харперс», «Скрибнерс» и неофициально — «Харкорт» и «Брейс». Когда-нибудь неплохо было бы сообщить подробности, но пока приведу лишь несколько строчек из диалогов издателей:

« Беннет Серф . Этот роман отбросит наше издательство на двадцать лет назад.

Альфред Кнопф (редактору). Вы считаете, что подобная книга может выйти под маркой нашей серии „Борзой“?»

Юрист одного издательства поздравил меня с теми строками, которые привели Райнхарта к тому, чтобы расторгнуть контракт. Этот юрист сказал: «Просто замечательно, как ловко вы сумели описать то, что происходило». После чего он изложил более сотни претензий по другим частям книги. Одним из мест, вызывавших, например, у него возражение, оказалось: «Она была прелестна. У нее был дивный абрис спины». Мне было сказано, что это следует убрать, потому что «начальство не женато, а это описание у вас говорит о том, что вы благосклонно смотрите на внебрачные отношения».

Хайрам Хейден пригласил меня на обед через некоторое время после того, как роман попал в «Рэндом хаус». Он сообщил мне, что рекомендовал не печатать книгу, и если я не мог согласиться с его вкусом, то должен был восхититься его честностью: редактор редко говорит такое писателю. Далее Хейден заявил, что роман показался ему недостаточно увлекательным, хотя первоначально он был готов приветствовать его появление. «Могу сказать, что, взяв книгу в руки, я ожидал получить удовольствие. Я, конечно, слышал мнение Билла, а Билл сказал мне, что роман ему не понравился, но я никогда не обращаю внимания на то, что один писатель говорит о работе другого…» Билл — это Уильям Стайрон, и Хейден был его редактором. В тот вечер, когда я узнал, что Райнхарт разорвал со мной контракт, я попросил Стайрона позвонить Хейдену. Побудило меня попросить Стайрона об одолжении длинное письмо, которое он отправил мне после того, как я показал ему рукопись. Он писал: «Мне не понравился „Олений заповедник“, но я восхищен этой картиной ада». Вот я и решил обратиться к нему.