Эдуард Тополь - Свободный полет одинокой блондинки

В лифте погас свет, кабина остановилась между четвертым и третьим этажами.

В темноте Долгорукий на ощупь стал безуспешно нажимать все кнопки на панели кабины. Потом достал из кармана мобильный телефон, набрал номер.

Тем временем Алена, оправив на себе костюм Нефертити, вышла на улицу и заняла свое место перед рестораном «Боккаччо».

А в доме напротив Красавчик уже вскрыл отмычкой почтовый ящик № 16, извлек из него десятка полтора стандартных длинных конвертов и изучал их один за другим. На конвертах были обратные адреса: Национальный Парижский банк, банк «Французский кредит», «UBS», «Дойче-банк»… Когда он дошел до десятого конверта, на рю Массена послышался вой сирены и вдали возникла легковушка с пожарной бригадой.

— Атас! Пожарные! — сообщила в микрофон Алена-Нефертити, глядя на подъезд дома, в котором находился сейчас Красавчик.

Но никто не выходил из этого подъезда, и Алена занервничала.

Между тем легковушка с пожарными, пробившись в потоке туристов и машин, остановилась рядом с Аленой, пожарные выскочили из машины и — мимо Алены — бегом ринулись в подъезд, где Долгорукий застрял в лифте.

— Быстрей! Он сейчас выйдет! — в панике крикнула Алена в микрофон, и прохожие с изумлением оглянулись на эту говорящую Нефертити.

А Красавчик спокойно запер почтовый ящичек № 16, вышел на улицу и не спеша удалился, смешавшись с потоком туристов, — как раз тогда, когда Долгорукий выскочил из своего подъезда. Расталкивая толпу, Долгорукий бегом перебежал улицу, лихорадочно набрал код в подъезде со стеклянной дверью, влетел в подъезд и облегченно вздохнул: его почтовый ящик № 16 был цел и закрыт. Открыв этот ящик, Долгорукий успокоился окончательно: пачка банковских конвертов лежала на месте.

Алена и вправду жила под крышей дома напротив ресторана «Боккаччо», в крохотной каморке величиной со школьный пенал. Косой потолок, узенькое слуховое окно, топчан да тумбочка с чайником на электроплитке.

Открыв над паром этого чайника три украденных у Долгорукого конверта, Красавчик рассматривал извлеченные из них бумажки. Это оказались стандартные банковские сводки о ежедневных начислениях процентов по вкладам S.I.C.A.V. — «+ 234.027 франка» значилось в сводке из Парижского национального банка, «+ 45.290 фунтов стерлингов» — в сводке из Bank of London, «+ 78.720 марок» — в «Дойче-банке»…

Алена через плечо Красавчика заглянула в эти бумажки:

— Ну что?

— Его зовут Алексей Нечаев, и это его ежедневные проценты по застрахованным вкладам в денежные рынки. То есть он не играет на бирже, это делают за него банки, гарантируя ему сохранность основного капитала.

— Да? И что это нам дает?

— Но какие должны быть капиталы, чтобы получать такие проценты!.. И почему не на свой адрес?.. — рассуждал вслух Красавчик. — Где его окна?

— Вот, внизу, — показала Алена, подойдя к окну.

Теперь из-за тесноты каморки они стояли практически прижатые друг к другу, и Красавчик просто обязан был поцеловать Алену или хотя бы обнять ее.

Но Красавчик, не заметив этого, высунулся в окно.

— Ты ничего не увидишь, там шторы закрыты, — сказала Алена, прижимаясь к Красавчику и приближая к нему свое лицо.

Но Красавчик и на это не обратил внимания, сказал:

— Я должен попасть в его квартиру… Ты говоришь, он выходит из дома только за почтой и в «Руль»?

Алена обиженно отвернулась и выбежала из комнаты.

— Алена!.. — Красавчик сокрушенно вздохнул, собрал бумажки и пошел за ней. — Алена!..

Как-то вечером, проиграв в «Руле» очередную тысячу франков, Долгорукий вышел из казино и направился домой, на рю Массена. По дороге привычно заглянул в «Мезонпресс», где торгуют газетами и журналами на всех языках мира, купил «Известия», «Коммерсантъ» и «МК» и, открыв «Коммерсантъ», двинулся дальше.

Тут из-за угла выехал открытый кабриолет прокатной фирмы «Rent-a-car», за рулем машины сидела одетая по-деловому молодая японка, рядом с ней на сиденье лежали карта Ниццы, фотокамера, диктофон и блокнот. Ведя левой рукой машину, японка держала в правой японский путеводитель по Лазурному берегу. Когда машина поравнялась с Долгоруким, японка прижала ее к тротуару и обратилась к Долгорукому на плохом, с японским акцентом французском:

— Мсье, пардон, вы не знаете, где здесь студия «54»?

Долгорукий посмотрел на нее.

Японка с типично японской просительной улыбкой повторила по-английски:

— Sorry, I’m looking for studio «fifty four»…