Эдуард Тополь - Свободный полет одинокой блондинки

— Встать, суд идет!.. Именем Французской республики… изучив досье российской гражданки Алены Бочкаревой и ее участие в криминальных операциях… но, учитывая, что эти операции не были направлены против Французской республики и ее граждан… и принимая во внимание то обстоятельство, что она является матерью новорожденной французской гражданки Фелиции Кушак-Бочкаревой, суд, руководствуясь высокогуманными принципами французской демократии, не считает возможным согласиться с требованием прокуратуры о депортации мадам Бочкаревой…

Алена, стоя в зале суда, облегченно перевела дыхание.

Судья продолжал:

— Одновременно, изучив образ жизни и характер отца ребенка мсье Алана Кушака, а также образ жизни матери ребенка мадам Алены Бочкаревой, суд, исходя в первую очередь из интересов новорожденной французской гражданки Фелиции Кушак-Бочкаревой и руководствуясь высокогуманными принципами французской демократии, не считает возможным оставить этого ребенка ни одной из спорящих сторон и постановляет передать Фелицию Кушак-Бочкареву в детский дом, поручив государству и министерству образования Французской республики опеку над ней до ее совершеннолетия…

Алена пошатнулась и дальнейшее слышала уже как в бреду. И только когда два ажана подошли к ней и протянули руки к Фелиции, дикий крик вырвался у нее из груди:

— Не-е-ет!

Но один из полицейских уже заломил ей руки за спину, а второй силой отнял девочку.

Алена, рыдая, рухнула перед судьей на колени:

— Нет! Ваша честь! Не забирайте ее!..

Но судья, не поднимая глаз, тут же покинул зал, и последнее, что увидела Алена перед тем, как полицейские потащили ее к выходу, — это глаза своей девочки на руках у полицейского и тонкую торжествующую улыбку на губах у Илоны, возле которой с пустым лицом стоял ее муж Алан Кушак-Превер.

— Вы меня помните?

— Конечно, Аврора! — воскликнул Смотрящий. — Проходи! Пиво будешь? Мы тут как раз пиво пьем с астраханской воблой, мне из Москвы прислали…

Алена вошла в квартиру и огляделась с изумлением. Это была не просто роскошная, а буквально барская квартира — огромная, с тяжелой хрустальной люстрой под лепным, с росписью, потолком, с дорогими старинными картинами на стенах, с золоченой, красного дерева, мебелью времен Людовика XIII и с гигантским текинским ковром на полу. В углу стояли новейшая аудиосистема и плоский, с метровым экраном телевизор; перед балконной дверью, за которой был виден Булонский лес, высились бронзовые амуры с подсвечниками в руках.

А в центре этой квартиры за имперским, с гнутыми ножками, столом красного дерева сидели пятеро коротко стриженных братанов в майках и спортивных тренировочных штанах, с цепурами на бычьих шеях и татуировками на плечах и руках. Аккуратно постелив на стол газеты «Аргументы и факты» и «Комсомольскую правду», они своими мощными короткопалыми клешнями разминали на этом столе сушеную астраханскую воблу, отщепляли длинные куски и отправляли в рот, запивая этот волжский деликатес голландским пивом «Amstel», три ящика которого стояли тут же, на ковре.

— Можно мне вас на два слова наедине? — спросила Алена Смотрящего.

— Да говори так, сестренка, тут все свои, — ответил он и представил ее друзьям: — Братки, это наш человек, подруга Красавчика. Садись, сестренка. Ребята, а где для нее «вобля»?..

Алена принужденно села за стол, братки, усмехнувшись на «воблю», гостеприимно открыли ей бутылку пива и положили перед ней на газетку уже размятую воблу. Смотрящий сел напротив, сказал:

— Говори, не стесняйся. Ты чего-то смурная. Случилось чего?

— Мне нужно найти Красавчика. Это срочно.

— Так он же сидит, — сказал Смотрящий.

— Как сидит?

— Ну, точно!

— Нет, вы ошибаетесь, я его вытащила.

— Это я знаю. Он не дома сидит.

— А где?

— В Мексике.

— Где?! — изумилась Алена.

— А ты вообще знаешь, что он у Гжельского свистнул? Компьютерные коды западных банков. И стал их бомбить из Мексики, а его там взяли.

Алена изменилась в лице, Красавчик был ее последней надеждой. Ее плечи обвисли, спина согнулась, и вся она как-то сразу увяла и уменьшилась, словно из нее выпустили воздух. Надо было уходить, но у нее вдруг и ноги отказали, ей стало все равно.

Смотрящий, глядя на это, сжалился:

— Ладно, я тебя прикупил. Он не сидит. Просто он запретил выходить с ним на связь.

— Почему?

— Я же сказал: он увел у Гжельского коды западных банков и слинял с ними в Мексику. Или в Японию. Ты же его знаешь, Красавчика…