Эдуард Тополь - Свободный полет одинокой блондинки

Алена посмотрела ей в глаза и сказала негромко:

— Вон отсюда.

Илона поморщилась:

— Подожди. Не нужно этих русских страстей, я тоже читала Достоевского. Я предлагаю тебе честную сделку…

— Вон отсюда, или я позову полицию.

— Как ты не понимаешь? Алан от меня никогда не уйдет. Это большой ребенок, который не может жить без своих игрушек — яхт, машин и таких девочек, как ты. Знаешь, какая ты у него по счету? Смотри… — Илона выложила перед Аленой веер фотографий, снятых, судя по ракурсам, скрытой камерой. На этих фото Алан был снят с разномастными девушками на яхте «Crazy», на лыжных курортах и на парижских улицах. — Знаешь, — продолжала Илона, — если при разводе я предъявлю эти фото в суде, вы не получите ни франка.

Алена оттолкнула фотографии.

— Уходите.

— Два миллиона! — воскликнула Илона. — Я дам тебе два миллиона за этого ребенка!

Алена тяжело поднялась, подошла к тумбочке и сняла телефонную трубку, собираясь набрать номер полиции. Но Илона вскочила и выбила трубку у нее из рук.

— Не смей! — крикнула она. — Имей в виду: или ты отдаешь мне ребенка и уматываешь в свою Россию, или я сгною тут и тебя, и твоего ублюдка! Мы в Европе уже на стенку лезем от вас, русских шлюх! Вы приезжаете, торчите на улицах, в клубах, а потом проникаете в наши дома и уводите наших мужей! Я потрачу десять миллионов, но я тебя уничтожу, и твоего ребенка тоже! Лучше возьми эти деньги…

Алена, поглядев на телефонную трубку, за которой она не могла нагнуться из-за своего живота, достала из сумочки мобильный и набрала номер.

— Полиция? Пожалуйста, рю Бон-Нувель, 8…

— Дрянь! Ты пожалеешь об этом! — Илона спешно собрала бумаги и фотографии и ушла, хлопнув дверью.

— Извините, — сказала Алена в телефон, дала отбой и, поддерживая руками живот, тяжелой разлапистой походкой женщины на сносях подошла к окну.

Из окна было видно, как на улице Илона села в черный «бентли» и уехала.

Слежку за собой она заметила через три дня, когда отъехала от офиса врача. Серый «пежо» шел за ней как привязанный, открыто и демонстративно.

Нахмурившись, Алена свернула в одну улицу, потом в другую — «пежо» не отставал. Подъехав к своему дому, Алена остановилась и, не выходя из машины, снова посмотрела в зеркальце заднего обзора.

«Пежо», остановившись в нескольких метрах позади нее, тоже стоял, ждал, никто не выходил из машины.

Вздохнув, Алена достала из сумки мобильный телефон и записную книжку, нашла нужную страницу и, глядя на нее, набрала номер.

— Бонжур, это мадам Бочкарева. Можно мсье Нектера? Занят? Не важно, передайте, что я буду через полчаса, это срочно.

И, не заходя домой, Алена поехала обратно в центр, к адвокату.

«Пежо» следовал за ней.

Толстяк Мишель Нектер был молод, не старше тридцати пяти, но даже по тому, как выглядел его офис (мебель девятнадцатого века, ковры, картины голландской школы и лепнина времен Наполеона), можно было уверенно сказать, что его адвокатской фирме не меньше века. А если принять во внимание ее расположение — в старинном особняке по соседству с Дворцом правосудия, — то можно легко прибавить еще сотню лет, поскольку позже приобрести целый особняк рядом с Дворцом правосудия стало не по карману даже адвокатам.

— А вы записали этот разговор на пленку? — спросил Нектер, сидя за своим старинным бюро.

— Нет, к сожалению, — ответила Алена. — Я ведь не ждала ее.

— Жаль! Такая пленка могла бы стать нашим главным козырем в суде! А без этого что я могу вам сказать? Можно я буду называть вещи своими именами?

— Да, пожалуйста.

— Вы должны учитывать некую предубежденность против русских, которая сейчас существует. Мы, французы, иностранцев вообще не любим. Англичан мы ненавидим, итальянцев презираем, немцев терпеть не можем, а уж про евреев и арабов — лучше не спрашивайте! Хотя к русским мы всегда относились неплохо. Особенно после Сталинграда. Однако теперь, когда вы снова оккупировали Париж и все наши курорты на Лазурном берегу и привезли с собой криминал и проституцию, — ну подумайте: как вас можно любить? Я имею в виду не вас лично, вы, мадам, достойны самой высокой любви, тем более в вашем положении! Но судья… Судья априори отнесется к вам так, как пишут сейчас в газетах обо всех русских девушках, которые приезжают в Париж. Поэтому что он сделает в лучшем случае? Назначит генетическую экспертизу. Вы уверены, что этот Кушак — отец вашего ребенка? Да или нет?

— Да.

— Абсолютно?