Эдуард Тополь - Свободный полет одинокой блондинки

— Итак, именно здесь, за этой проходной, в Московском институте физики плазмы создано это фантастическое оружие. Но в дирекции института нам отказали в интервью и даже не пустили нас на территорию института. Сказали, что никаких комментариев на эту тему не будет. Так где же истина? За этой проходной или в заявлениях многочисленных хулителей генерала Лебедя? Мы обещаем в следующих передачах докопаться до истины. А сейчас — реклама!

Отвернувшись от телевизора, Красавчик полунасмешливо сказал сидевшему рядом с ним старику астматику:

— Ну что ж, Аркадий Васильевич, лед тронулся. Не за горами и мировая слава!

— Да уж была слава, была… — горестно отозвался старик и подышал ингалятором. — И звания были, и Гертруда, и цацки на пиджак. А что с этого? Вот, ингалятор не могу купить. А ведь он мне даром положен. И все лекарства — даром. А что мне даром дают? Аспирин, да и то российский. И всё. А на хрена мне аспирин? Чай с ним пить?

— А что? Неплохая идея! — согласился Красавчик. — Кстати, Аркадий Васильевич, не в службу, а в дружбу — поставьте чайку…

И пока старик ставил на кухне чайник и заваривал чай, Красавчик снял телефонную трубку, набрал номер.

На загородной подмосковной даче, на поле для игры в бадминтон, прозвучал телефонный звонок, а потом звонкий детский голос: «Папа! Папа, тебе звонят!» Арсений Сусалов прекратил игру и взял трубку радиотелефона:

— Алло!

— Ну что, — сказал ему Красавчик из квартиры старика астматика, — хорошая передачка, нам понравилось.

— Спасибо, — отозвался Сусалов. — Когда увидимся?

— Я сообщу.

— Как скажете. Я, как пионер, всегда готов.

— Я знаю.

Красавчик положил трубку, а старик принес с кухни заварной чайник, стал разливать по чашкам.

— Ладно, Аркадий Васильевич. — Красавчик перешел на деловой тон. — Сказав «а», нужно говорить «б». Родину продавать следует тоже талантливо. Давайте работать.

— Да уж… — согласился старик. — Это она нас бездарно профукала, а я… Я просто хочу получить то, что мне должны. И никого не продавая. — Он взял лист бумаги, сел возле Красавчика и принялся рисовать. — Значит, смотрите. Вот здесь у нас ускоритель, во дворе… Тут, в отдельном здании, — секретная лаборатория… Здесь выездные ворота… Продукция — то есть жидкий плутоний — выходит из этой лаборатории раз в месяц, ее грузят в спецмашину, бронированную, конечно. Вы ее видели. Обычно при ней и охрана — двенадцать человек. В штатском, но все вооружены. Как вы с ними обойдетесь — ума не приложу…

— Обойдусь, — заверил Красавчик. — Вы рассказывайте.

— Ладно… — Старик подышал ингалятором и продолжил, рисуя: — Движение этих машин такое: сначала подходят сюда. Здесь контроль между секретной зоной института и несекретной… Потом, при выезде за ворота, тоже контроль…

— А кто отвечает за охрану броневика?

— Отвечают два офицера — один наш, институтский, второй — принимающий, от потребителя.

— Фамилия вашего офицера? Приметы?

— Его фамилия Костюк. Кирилл Костюк. Очень высокий, рыжий, и морда — как из железобетона. В тридцать лет получил майора — думаю, не зря.

— Так… И сколько он везет этого плутония? В чем?

— За месяц мы получали полкило продукта… Перевозят его в контейнере, который держит в руках Костюк. Контейнеры, конечно, из чистого титана в свинцовой рубашке. Показать?

Красавчик изумился:

— А у вас есть?

— Обижаете, Игорь Алексеевич, — укорил старик. — Я сорок лет в институте оттрубил. Неужели контейнер не слямзил?

Он ушел на кухню, порылся под водопроводной раковиной и вернулся с тремя небольшими контейнерами, похожими на солдатские фляги.

— Вот. Думал в них ценности на огороде хранить. Да какие у меня теперь ценности? Даже медали продал, чтоб лекарства купить…

Красавчик посмотрел на контейнеры, потом на старика, потом снова на контейнеры. И прищурился, как при появлении очередной идеи…

Прелесть турецкой бани общеизвестна — большое и теплое мраморное ложе, которое, как зуб, уходит своим острым концом под пол, где его нагревают. А вы лежите на этом камне, расслабляясь от его тепла, негромкой восточной музыки и задушевной беседы с друзьями.

В этот день в бане на камне лежали трое: Красавчик, Расулла и его «брат» Джамил, загорелый жилистый мужчина с пронзительными светлыми глазами и волосатой грудью. Хамамчи, банщики-массажисты, сделав им массаж, удалились, Красавчик, Расулла и Джамил остались одни. Расулла негромко сказал: