Фёдор Углов - Сердце хирурга

Готовясь сейчас к операции, я мысленно представлял себе весь ее ход и возможные осложнения. Для опытного хирурга операция не страшна. Страшны они, осложнения!

И по тому, как он справится с ними, можно определить уровень хирургического мастерства. Ясно, что для оперирующего любое осложнение как экзамен, а держать его, когда на тебя смотрят тридцать пар глаз, отлично понимающих каждое твое движение, вдвойне ответственно.

Стараясь отвлечься от этих дум, я прислушался к разговорам вокруг.

— Русский у нас, этого еще не бывало! — говорил бородатый хирург в чалме и с плотно прижатой к лицу повязкой, указывающими на принадлежность к какой-то религиозной общине. — Я впервые вижу русского...

— А слышал его доклад на конгрессе? — спросил другой, одетый в европейское платье.

— Нет. Я не был в Джайпуре, выезжал в свою деревню, к больному отцу. О докладе читал в газете...

— Этот русский профессор предложил любопытную методику операции при слипчивом перикардите. Главное, что он сохраняет ненарушенной грудную стенку. Доклад докладом, но посмотрим!

— О русских пишут разное, — пробормотал тот, что был в чалме. — Однако они большой народ...

Он, кажется, понял, что я слышу и понимаю их английскую речь. Легким наклоном головы как бы поприветствовал меня и, увлекая за собой собеседника, прошел в операционную. И она, когда я появился там, была заполнена до предела: хирурги стояли вокруг стола в четыре-пять рядов. Кое-кто взобрался на скамьи и табуреты.

Операционная бригада, состоявшая из двух хирургов, операционной сестры и наркотизатора, напряженно ожидала начала...

Больной был усыплен, операционное поле подготовлено. Через слой нанесенного антисептического раствора проглядывал рисунок предстоящего разреза, намеченный мною в госпитале при первом знакомстве с Келашем.

Все почтительно расступились, и я занял свое место у операционного стола. Осмотрел инструментальный столик: инструменты, отобранные мною накануне, лежали в нужном порядке. Обменялся первыми фразами с хирургами. Они и наркотизатор говорили по-английски, сестра только на языке хинди. Чтобы дать ей распоряжение, я должен был говорить по-английски, а один из врачей тут же переводил. И наоборот, когда ей необходимо было что-нибудь сказать мне... Положение затруднялось тем, что названия далеко не всех инструментов я знал по-английски. К счастью, скоро почувствовал, что мои ассистенты были опытными специалистами: они с полуслова понимали меня и тут же дублировали мои распоряжения на хинди. Сестра выполняла все быстро и точно.

...Сделал кожный надрез. Брызнула темноватая кровь, обычная при плохом кислородном снабжении организма... Кровотечение следовало остановить тут же быстро и тщательно: еще до начала операции меня вежливо предупредили, что госпиталь не обладает большим запасом крови, желательно, чтобы операция проходила с ее минимальной потерей. Понятно, от этого и эффективность метода будет оцениваться выше...

Откинув кожно-мышечный лоскут, обнажил ребра и грудину слева. Предстояло выкроить из них створку... Сердце, открывшееся нашим взглядам, казалось неподвижным — его биение совершенно не замечалось. Захватив стенку перикарда двумя крепкими зажимами, я начал его рассекать. Легкими скользящими движениями проникал все глубже и глубже... 3... 5... 7 миллиметров толщины — и как будто нет этому конца...

— Я думаю, что это уже мышца сердца, — неуверенно и со страхом сказал первый ассистент.

— Нет. Еще не мышца, — ответил я и продолжал идти ножом вглубь.

Вот наконец показался тонкий слой клетчатки... А за ней и мышца сердца. Ввожу шприцем под перикард новокаин. Этим достигается его лучшая отслойка...

Ощущение такое, что весь стиснут чужими взглядами и чужим дыханием вокруг себя. Жарко... Внимание напряжено, как тугая звонкая струна, не оборваться бы ей внутри меня!.. Подхожу к крупным сосудам. Они сдавлены плотным фиброзным кольцом, словно удавкой. Показав его наблюдавшим врачам, пересекаю. Края кольца тут же расходятся в стороны, освобождая сосуды, и те, наполняясь кровью, начинают свободно пульсировать.

— Если вы удалите большую часть перикарда, но не освободите сосуды, вы не получите хороших результатов! — пояснил я наблюдавшим врачам. И добавил: — Это очень важная часть операции!

Хирурги проявили к этому моменту живейший интерес: заглядывали в рану и тихо, но возбужденно переговаривались между собой. Сердце теперь лежало полностью освобожденным от своих оков. Оно билось ровно и спокойно. Видно было, как хорошо сокращается его мускулатура.