Александр Бялко - Роман с физикой, или За всех отвечает любовь

– Работаете, работаете, а о порядке один я помню. Вы уж идите.

– Идем, идем, – Борков положил прибор и стал одевать пальто и шляпу, которые так и пролежали на стуле. Изотов быстро стал делать тоже самое. Осторожно, взяв свои профессорские портфели, они быстро спустились на первый этаж, абсолютно пустой, где Петрович провел их мимо вертушки.

– Да, трудовая дисциплина тут вам дай бог! Все сидят по кабинетам и творят с восьми до шести.

– Я думаю до пяти. При Сталине в субботу работали.

– Надо же лишней минутки задержаться нельзя! А как Петрович говорил, со слезами, а ведь он войну прошел.

– Да, попали. Куда теперь?

– По домам. Но надо где-то еще поговорить, чтобы никто не слышал.

Было позднее осеннее утро после дождя. Неожиданно яркое и солнечное. Подземный переход куда-то исчез. Машин на Волоколамском шоссе было мало, но на красный свет никто не переходил. Немногочисленные граждане, малые дети и пенсионеры стояли и ждали зеленого света.

– Приучил отец народов советских людей к порядку. Я такое только в Японии видел, когда на светофоре стоят на красный свет, есть машины или нет, стоят все равно.

– Я в Германии видел. Там Гитлер просто приучил немцев к порядку. Расстреливал у светофора нарушителей. Так они до сих пор никогда на красный не пойдут.

– Сталин, наверное, так же сделал. А как еще? Тюрьмы уже никто не боится, полстраны сидит. Сядет – выйдет. Все привыкли.

– Значит, мы тут как по минному полю ходим. Если нас расстреляют, тут уж никто ничего не поправит.

– Даже если просто посадят.

Пока ученые стояли на красный свет, мимо проезжали машины, очень похожие на те, что были в том 77 году.

– Смотрите, зилки почти такие же, только ЗИС написано.

– Видать Лихачев врагом народа оказался. Расстреляли, наверное. Наверное, и институт Курчатова стал институтом Сталина.

– Ну, Сталин за последние 24 года, уж точно всех друзей и врагов расстрелял, раз за простых пешеходов взялся.

– А Жигулей нет, – заметил Борков, который стоял в своем институте в очереди на Жигули. Машины покупали тогда в очередях, в которых стояли годами. А Жигули – это была новая, почти заграничная машина. Чуть ли не иномарка.

– Вместо них какие-то странные машинки, на старые рено похожи.

– Да, на какую-то французскую модель, я вспомнил. Я же был в Париже. Только они как бы топором сделаны.

– Да, великий вождь, видно с итальянцами не договорился, а с французами, почему-то договорился.

На остановке молча стояли люди. Отсутствие транспорта никого не смущало. Видно было, что они стоят давно. Разговаривать профессора не решились и так же молча стали стоять и ждать автобуса. Маршрут троллейбуса в Тушино исчез.

Когда же, наконец, автобус пришел, все по очереди залезли в него с задней площадки. В автобусе был кондуктор. Это было странно, потому, что там, где еще день назад они были не было кондукторов. В автобусах стояли кассы, – странные сооружения, состоящие из сейфа, куда падали деньги, сверху накрытые прозрачной витринкой, как сейчас для благотворительных пожертвований, где можно было видеть, кто сколько денег бросил. Сбоку сооружения была лента билетов, где всякий мог оторвать билет. Здесь было все не так. Такой автобус назывался автобусом без кондуктора.

– Сколько стоит проезд? – предусмотрительно спросил Борков.

– А вам до куда? – спросила кондуктор.

– До Сокола.

– Тогда за двоих, как бы оценивая их сказала кондуктор, – сто рублей.

Ученые сразу сообразили, что деньги не те. У многих в 77 году месячная зарплата была сто рублей. Борков полез в портмоне, но там были деньги образца 1961 года, которые были в ходу больше тридцати лет. Борков понял, что пальто, с пропуском и паспортом лежало на кресле, а бумажник был с ним, и точно как и он сам остался из другой жизни.

Он толкнул Изотова, у того была та же история.

– Что денег нет, а еще шляпы надели!

– Да мы тут первый день, забыли... – начал врать Изотов. Он крутил хрущевские деньги, которые в один миг стали просто фантиками.

Борков вспомнил, что Гитлер расстреливал и зайцев в трамвае, приучив тем самым немецкий народ всегда брать билет.

– Сто рублей? – вмешался в события пожилой мужчина. Вот, возьми за них, что им пешком идти, что ли, – и протянул мятую бумажку с портретом Сталина.

– Спасибо большое, – поблагодарил Борков.

– Да, ничего.

– Да я бы и сама их не выгнала, – протягивая билеты, сказала кондуктор.

Тренированные умы сразу сообразили, что: во-первых, здесь сто рублей не деньги, во-вторых, что люди, просты и добры, а в третьих, что у них нет ни копейки.