Я берусь за вилку, подцепляю большой кусок яичницы и кладу его в рот. Раздается противный хруст кусочка скорлупы. Жую — и вдруг вспоминаю о ксерокопированной записке. Снова достаю ее из кармана, расправляю: что там вообще написано?
Похоже на обращение к людям любой профессии, вероисповедания, ориентации и возраста. Группа незнакомцев приглашает в путешествие в какое-то новое место. Они просят поверить, что такое место существует, что есть другая реальность.
В Лас-Вегасе вероятность знакомства с инопланетянами выше, чем где бы то ни было.
Помню, как таким же солнечным днем я сидел в воскресной школе, в цокольном этаже; на стенах класса, выстеленного бежевым линолеумом, висели изображения Иисуса. Мне было восемь, и ноги еще не доставали до пола. Вот что нам говорили: если считать свои сны, какими бы невероятными они ни казались, реальностью, то поверишь в любые, самые невероятные измерения. Похожие на наше, но чуть лучше.
Другие измерения… Например, рай. Или цивилизация австралийских аборигенов. Другой мир, который живет себе и радуется, а мы о нем и не подозреваем. Скажем, он на другой планете.
Сомневаюсь, что эта идея входит в программу протестантской воскресной школы и одобрена ведущими теологами. Зато с тех самых пор я верю в огромную, фантастическую Реальность, часть которой — все мы… …братья и сестры.
Я снова кладу записку в карман и думаю: все равно толком не разберешь, что реально, а что нет. Реальность вечно убегает от меня, оставляя за собой клубы пыли.
Башенные часы бьют одиннадцать. Саскватч — город тихий, и в это время мы еще спим. Конечно, если бой часов нас не разбудил.
— В нашем городе что-то есть, — говорит мэр (бывший продавец бакалейного магазина «Мама и папа»).
— В Саскватче есть все, кроме проблем! — провозглашает окружной инспектор, несмотря на то что школы требуют увеличить финансирование. Саскватч, самый красивый город Орегона, полюбился и губернатору штата. Он даже купил себе дом на холме с видом на город и регулярно устраивает на террасе приемы. Это очень радует местных репортеров: как оказалось, если встать у противоположной стены губернаторского дома, слышно все, что обсуждают на террасе.
А я-то где?
Вот он и я, сижу, сгорбившись, за письменным столом. В чашке дымится растворимый кофе. Рядом моя любимая фотография Феликса Арройо. Это Феликс говорил: надо выкупить Амазонию, чтобы не вырубили последний настоящий лес на земле. Или: хорошо бы собрать всех друзей в один автобус, вместе снимать ролики и больше не зависеть от чумного Лас-Вегаса. Для парня, которому едва перевалило за двадцать, Феликс вообще много чего говорил. Но больше он уже ничего не скажет, и это меня печалит.
— Такой красивый городок, — прошептала по телефону Кристина Сигурни.
Мы обсуждали, какую рекламу сделать для ее нового сборника хитов. Дело было больше двух месяцев назад, еще до того, как без вести пропал ее бас-гитарист.
— Особенно весной, когда расцветает японская слива. Я хочу, чтобы в рекламе были цветы… цветы… цветы… — Ее голос угас.
— Такой красивый городок, — сказала она. — Такой мерзкий городишка. — И повесила трубку.
Цветы для бас-гитариста и цветы в рекламе. Очень жаль. Кристина в последнее время видит слишком много цветов.
— Ты проснулся? — Помню, как много-много месяцев назад рано утром я услышал этот голос.
— Нет еще, — ответил я. (Какой-то парень.)
— Тогда я перезвоню позже. — Только сейчас я понял, что это голос Феликса.
Щелк.
Если бы я знал, что больше никогда его не услышу, я бы проснулся. Как в той детской песенке: пепел, пепел и зола, пропадем и ты, и я… Однажды все мы пропадем.
— Перезвоню позже, — сказал Феликс. Цветы… Цветы… Он так и не перезвонил.
В центре города на переходе я встретил Джека, студента из киношколы [6] Джек — веселый и жизнерадостный парень. Он завязывает волосы в хвост и носит очки с толстыми стеклами, без которых видит довольно плохо. Сегодня поверх нескольких грязных футболок он надел красно-желтый парчовый пиджак с китайскими мотивами. На пиджаке можно разглядеть садовые мостики и человечка в черной шляпе, курящего трубку (по мнению Спанки, опиум). Из карманов и по лацкану ползут побеги бамбука и чего-то еще. Вместе с Джеком его близкий друг Мэтт.
. Он пригласил меня посмотреть черновой вариант своего нового фильма, который назвал «Не покидай меня, Джорджтаун».
По техническому исполнению фильм ни к черту [7] Технические недочеты вообще-то понятны, потому что он еще учится, и учится на своих ошибках. Но кое-что — просто из ряда вон. Картинка дрожит, и не потому, что Джек плохо настроил проектор. Она прыгает вверх-вниз, да так быстро, что через пару секунд начинает тошнить. А пылинок в кадре столько, что невольно думаешь: он что, горстями ее в объектив сыпал?
. Все из-за камеры, объяснил Джек. Он рад, что есть хоть такая…
Читать дальше