Елена Черникова - Вишнёвый луч

БРЫЗГИ СЧАСТЬЯ НА ВИНОГРАДНЫХ СТРУНАХ...

Сегодня новый урок по системе бабушки. Она - мой личный Станиславский.

- Это нездорово: увидев расчерченный, правильный виноградник, сообщать, что видишь струны! А на них солнечными пальцами играет Бог! И будущее вино пропитывается музыкой сфер, потому что на виноградниковых струнах лучами Бог играет...

На такие пассажи я имею право реагировать. Например:

- Бабушка, почему нездорово? Где тут болезненность?

- Объясняю. Нет, потом... Вон, смотри: голубой на оба уха! - восклицает, подпрыгивая, бабушка.

- Кто? - подхожу к подоконнику, выглядываю на улицу: парень в серьгах ползёт по берёзе.

- Он упустил свою кошку! - радуется бабушка.

В этом она вся. Дело не в злорадстве, а в возможности полюбоваться действием.

Кошка убежала, взмыла на верхушку. Игривая такая, мелкая, трёхцветная. Кошка - действовала. На неё, спасибо её страху, теперь можно смотреть и описывать её мягкие нервные жесты.

Парень, сверкая серьгами, искал свою кошку - тоже действовал. И полез на берёзу. Не факт, что кошка сжалится. Снимать обоих будут пожарные, но бабушка очень рада. Столько действия!

Правда, через минуту бабушка забудет об этой паре, и когда я спрошу, почему он - голубой, она замрёт на миг, потом, конечно, вспомнит и нехотя объяснит, что у геев есть опознавательные знаки. В каком ухе серьга - имеет сакраментальный смысл: активный, пассивный et setera. А у этого серьга в обоих ушах.

Я наслаждаюсь: голубой на оба уха! Надо же.

- Бабушка, давай теперь про виноградник. Почему струны как сравнение не годятся?

- Да годятся же, но пользоваться сравнениями, которые могут возникнуть у сотни созерцающих один виноградник, пошло. В литературе, конечно, а не в журналистике. В прессе можно.

- Хорошо, давай непошлое сравнение. Уникальное. Такое, чтобы никто уж точно не понял. Ничегошеньки. - Я уверенно жду её провала.

- Пожалуйста. - Она так же уверена в моём тупоумии. - Прошу...

Берёт хрустальную конфетницу и бьёт об пол. Колкие брызги отражённого света рассыпаны по полу.

- Ну что? - зачарованно говорит бабушка. - Небось, какие-нибудь брызги подумала?

- Да, - удивляюсь я. - А что надо было подумать?

- Солёные капли былого счастья.

- Фу ты! Почему былого? Почему солёные? Конфеты обычно сладкие, во-первых. Капли - мокрые, во-вторых. Никто в жизни...

- А кто тебе нужен? Кто этот таинственный никто, без которого теперь в литературе шагу не сделай?

- А-а, - я иду за веником. - По-моему, это сравнение не пошлое, а неуклюжее, неточное, псевдоромантичное, многословное, старческое, - я набираю обороты. - А ещё оно глупое.

- Конечно, деточка, не волнуйся только, я пошутила. Ты, кстати, выполнила мою просьбу?

Мне очень стыдно. Какую просьбу? Что сказать, если не было никаких просьб? Их вообще не бывает. У бабушки всегда всё есть: и необходимое, и лишнее. Откуда что берётся, если она не выходит из дому, а кроме меня посетителей здесь не бывает?

- Да, выполнила, - коварно отвечаю я. - Может, что-нибудь ещё?

- Спасибо, - с чувством говорит бабушка. - Теперь добавь к сделанному ещё несколько пунктов и принеси завтра всё вместе.

- Хорошо, принесу, - покорно киваю я, вглядываясь в непроглядную туманность завтра.

Есть способ отвлечься от урока. Я устала от моего станиславского и от бесконечно предлагаемых обстоятельств.

Зажмурив глаза, я крупным планом увидела шершавые чёрные коряги с их сухой подагрой, а за ними сеточной дымкой трепетал листопадовый песочный воздух и стлался влажный живой покров до невидного горизонта. Уже хорошо: тут нет бабушки. Только мир и природа, обычная красота русского леса в Черноземье.

Я вижу, как заслонившие мир леса рукастые деревья резко засучили всю листву, словно рукава, - и сорвали, порвали, потеряли её от усердия. И замерли, протянув свои коряги к солнцу. Людям не понять деревьевы трудности.

Попрощаться вышло на закат нежно-кирпичное солнце, как у Набокова гриб, и мир нелогично перекрасился: у берёз побирюзовели стволы, а всё белое, чистое, символическое, национальное, чего мы ждём обычно от белоствольных деревьев, осыпалось вкрошь и улетело на небо и снежной пылью впечаталось в облака. Берёзовая белизна русских облаков - от берёзовых крошев осени. У нас всё поднимается в небо, словно у нас вечно поддувает снизу вверх. Вот у американцев дует сверху - торнадо там всякие... А у нас наоборот.

Ох, как не хватает Клюева и Пришвина. Они ушли, у природы началась глобализация, а у поэзии сплошь мастера. Кончились культурные риски.