Денис Драгунский - Ночник. 365 микроновелл

– Это ваше окончательное решение? – строго спрашивает врач.

– Да, – говорит она. – Потому что я видела, как вы мне показывали иголку, а руки-ноги ему трогали мизинчиком!

Она вцепляется ногтями больному в ногу, он шипит от боли и отдергивается.

– Ты, сволочь такая, меня испытывал! – кричит она больному. – Верная ли я жена? Так не будет тебе никакой жены!

Выбегает из палаты, хлопнув дверью.

Какая-то занудная беседа с экологами. Меня во время разговора зло берет от их воплей о загрязнении среды, о чистом воздухе, лесах, реках и прочем. Во сне я с трудом сдерживаюсь, чтоб не сказать что-то совсем уж грубое, хамское: «Заткнитесь, надоело!»

Потом выхожу на улицу. Вроде бы обычная московская окраина, панельные дома, розовые от утреннего солнца. А за домами – огромное, сколько глаз хватает, озеро. Другого берега не видно. Но почему-то ясно, что это озеро, а не море. Подхожу ближе. Сверкающая серебряная вода. По берегам – ржавые кузова автомобилей и еще какая-то дрянь, лом и мусор. Редкие кустики травы сквозь асфальт. Асфальт здесь вместо песка, вместо пляжа. Растрескавшийся асфальт уходит под воду. Дети плещутся в этом озере, среди железного и бетонного мусора. Но вода при этом – чистая и прозрачная.

Сквозь воду в дальней глубине видны затопленные многоэтажные дома.

Купание в коктебельских бухточках. Очень солнечно, очень ярко, жарко. Красное на зеленом. То, что безвкусно в одежде, красиво в жизни, в природе. Кусты красных роз. Красные майки и сарафаны на фоне зелени.

Во сне кто-то громко спрашивает:

– Ну, ладно, ну, хватит уже! Тоталитаризм, репрессии, нацизм, холокост – сколько можно каяться? Господи боже, сколько еще надо?

– Каяться, – отвечает ему Ангел Божий, – нужно всё время. Покаяние непрекращаемо. Как Божественную литургию нельзя изменить, так нельзя и прекратить каяться, – говорит Ангел Божий. – Хороши бы мы были, если бы решили: «Ну вот, Иисус Христос отмучился, воскрес, всё кончилось хорошо. Зачем же об этом все время повторять? О Его земных муках и страданиях, а также об Иуде, Понтии Пилате, о первосвященниках, о римских солдатах, о толпе, которая кричала «распни его!» – зачем об этом повторять каждый год, а то и каждый день? Ведь уже почти две тысячи лет прошло, может, хватит? Давайте теперь про хорошее!» Нет, – продолжал Ангел Божий, – все должны каяться, не переставая. Немцы, русские, и латыши тоже. Хотя их оккупировали сначала русские, а потом немцы, а потом снова русские. Но это не значит, что они ни в чем не виноваты. Пусть покаются за то, что помогали немцам уничтожать евреев во время Второй мировой войны.

Дерзнуть на евреев вообще, то есть не на отдельных нехороших евреев, а на еврейский народ как таковой, в целом, – сказал Ангел Божий ранним утром 10 августа 2010 года, – есть дерзнуть на Бога. В этом причина катастрофы Германии в сорок пятом году. А в безусловном покаянии – причина восстановления Германии.

На дачу приехал ассенизатор на своей машине-цистерне. Суровый мужчина, лысый и бровастый, похожий на одного портного из моей ранней юности.

Он недоволен тем, как я чищу колодцы, не одобряет то, как я намерен их перестраивать. Очень подробно снятся сами колодцы, машина-цистерна, толстая гофрированная труба, откачка, шум, хлюпанье, мокрые кирпичные стенки колодцев. Но запаха во сне я не чувствую.

Снился Гасан Гусейнов – вернее, разговор о Гасане.

Я спрашиваю: «Он сейчас в Москве?» Мне не отвечают.

Я еще раз спрашиваю, но мой собеседник как будто нарочно уходит от ответа.

Электричка – новенькая, чистая, рижского производства, с табличками «RVR» (Рижская вагонная фабрика), с ярко-желтыми лакированными деревянными скамейками. Сижу у окна справа по ходу поезда, смотрю вперед, мост через Лиелупе. Вижу красное здание пансионата Zinatnes Nams («Дом науки»), где мы с Л. и маленькой Ирой были в восьмидесятом году, наверное. Вижу пристань с лодками, где мы тогда катались. Во сне вспоминаю, что в этот раз я еще не ездил в Ригу и из Риги на электричке.

Приснилось, что читаю статью в газете. О том, что вся интеллигенция – ученые всех специальностей, естественники и гуманитарии, а также художники, писатели, артисты – все они ушли из политики и из войны. То есть перестали работать в военных институтах и вообще на ВПК, прекратили работать на политические партии и на власть. И что какой-то богач «забрал свои деньги из военной промышленности». Такая вот статья.