Трейси Шевалье - Прелестные создания

Маргарет продолжала посещать балы и карточные вечера, но утратила весь свой блеск, и когда я ходила туда вместе с ней, то чувствовала, что она успела упасть с верхней ступеньки социальной лестницы, на которую взбиралась. Пренебрежение со стороны джентльмена, оправданно оно или нет, наносит молодой даме моральный ущерб. Маргарет уже не приглашали на каждый танец, а комплименты по поводу ее платья, прически и цвета лица стали менее частыми. Ко времени окончания сезона она выглядела усталой и сильно потускневшей. Пытаясь ее развеселить, мы с Луизой на несколько недель возили ее в Лондон, но Маргарет сама понимала: что-то в ее жизни переменилось. Она упустила свою возможность выйти замуж и не знала, почему это с ней приключилось.

Я никогда не рассказывала ей о своей встрече с Джеймсом Футом на пляже. Возможно, Маргарет обрела бы некоторое облегчение, узнав, что в решение Джеймса Фута прекратить ухаживания за ней внесла свой вклад моя эксцентричность. Но при этом она бы почувствовала, что даже если бы я бросила свои окаменелости и купила себе новые перчатки, этого было бы недостаточно. Мужчина выбирает жену, подвергая ее семью сложным измерениям; требуется нечто большее, чем наличие странных сестер, чтобы отказаться от этих сложных умозаключений. Джеймс Фут решил, что у семейства Филпот нет ни денег на приданое, ни общественного положения. Мои запятнанные перчатки и наводящая на определенные мысли форма найденной тогда на пляже окаменелости только подтвердили то, что и так уже было решено.

Я переживала за Маргарет, но не сожалела о том, что Джеймс Фут от нас отступился. У меня было подозрение, что он всегда смотрел бы на меня так, словно у меня были испачканы перчатки. А если он столь строго судил меня, то как бы он впоследствии судил мою сестру? Не высосал ли бы он из нее все жизненные соки? Я не перенесла бы, если бы моя сестра вышла замуж за такого человека.

Годы спустя я наткнулась на Джеймса Фута в Колуэй-Мэноре. У Маргарет всегда разыгрывалась головная боль, когда нас приглашали названые вечера, и из верности ей мы с Луизой без нее никуда не ходили. Но однажды, когда ради Мэри Эннинг мне надо было обсудить с лордом Хенли кое-какое дело касательно окаменелостей, я, уже уходя, столкнулась с Джеймсом Футом и его женой. Она была маленькой и бледной и дрожала как осиновый листок. Тогда я поняла, что Маргарет, вполне возможно, была спасена именно от такой незавидной судьбы.

Лето с Джеймсом Футом было взлетом чувственной жизни Маргарет. В следующем сезоне с ней обращались как с вышедшим из моды платьем, слегка пахнувшим нафталином. Нас удивило, что подобное происшествие могло случиться в Лайме с такой же легкостью, что и в Лондоне, однако мы мало что могли сделать, чтобы это изменить. Маргарет сохраняла своих старых друзей и поклонников, заводила новых из числа летних посетителей, но без толку. Она больше не возвращалась домой по ночам с искрящимися глазами, не танцевала в кухне. Со временем ее тюрбаны стали казаться не столь смелыми, как прежде. Она не сумела найти себе мужа и принялась жить жизнью старой девы рядом со своими сестрами, с Луизой и мною.

Нам не приходило в голову ее жалеть. Бывают судьбы и хуже.

Не помню, чтобы были такие дни, когда я не выходила бы на взморье. Мама, бывало, говорила, что, когда я родилась, окно было открыто и первым, что я увидела, когда меня подняли с кроватки, оказалось море. Наш дом на Кокмойл-сквер своей черной лестницей выходил на взморье, рядом с Пушечным утесом, так что как только я научилась ходить, то стала играть на прибрежных скалах вместе с моим братом Джо, который был старше меня всего на несколько лет, но присматривал за мной, чтобы я случайно не утонула. Там бывало много других посетителей, которые, в зависимости от времени года, прогуливались к Коббу, смотрели на корабли или выезжали в море на передвижных купальнях, напоминавших мне ватерклозеты на колесах. Некоторые отправлялись купаться даже в ноябре. Мы с Джо смеялись над этими горе-купальщиками, потому что они выходили мокрыми, замерзшими и жалкими, как окунутые в воду коты, но притворялись, что им это нравится.

У меня на протяжении многих лет происходила своеобразная борьба с морем. Даже мне, для которой час начала прилива или отлива так же естественны, как биение собственного сердца, случалось увлечься поисками антиков и оказаться отрезанной подбирающимся морем, и тогда приходилось добираться до берега вброд или лезть по утесам, чтобы попасть домой. Однако я никогда не купалась намеренно, в отличие от лондонских дам, приезжающих в Лайм, чтобы поправить здоровье. Я всегда предпочитала твердую почву, а не воду. Я благодарна морю за то, что оно дает мне для пропитания рыбу, а также вымывает окаменелости из утесов или в шторм выбрасывает их на берег с морского дна. Без волн, плещущих в высокие утесы, останки допотопных тварей навсегда остались бы укрытыми толщей песка или известняка, я не смогла бы их найти и у нас не было бы денег на еду и жилье.