Наталья Шумак - Маша для медведя

Это заводы в Заранске старательно оккупировали центр города. Роддом (по невероятному цинизму и глупости архитекторов вкупе с теми, кто планы подписывал) был построен на отшибе, на краю городской черты. Аккурат напротив этого нужного учреждения возвели - инфекционную больницу. До полного комплекта окружить бы роддом с оставшихся сторон туберкулезным и кожно-венерическим диспансерами. А тылы - прикрыть какой-никакой тюрьмой. Но тут дурная фантазия архитекторов подвела. Жаль. Жаль.

Незаметно, кроме места жительства Ильи Ильича у Маши с Химмашем нашлась новая точка соприкосновения - роддом. Навещая маму, отправленную врачами во вторую патологию (название отделения), заранее, задолго до ожидаемого момента ИКС, Маша намерила вверх вниз по Химмашевской горе не один десяток километров. Троллейбусы, разумеется, до роддома (кроме двух столь редких номеров, которые больше похожи на легенду, чем на транспорт) не ходили. А зачем? Автобус, на котором можно было доехать, соизволял появляться на маршруте с редкой непредсказуемостью. Раз в час, или два. Без всяких гарантий. Так что от кольца (конечная точка большинства троллейбусных маршрутов) следовало долго идти пешком. Сначала почти по прямой, хотя на пронизывающем весеннем ветру, вырывающем зонтик из руки (вторая занята сумкой), сие тоже назвать удовольствием смог бы редкий мазохист. Затем круто вверх. К плавно приближающимся корпусам больницы с милым названием "Резинотехника", инфекции и роддома. Вереница паломников, издали похожих на муравьев тянулась туда обратно. Возрастая в числе в полном соответствии с графиком работы справочных всех клиник, убывая почти до нуля в тихий час. Когда выманить пациента вниз, или отправить ему передачу мог либо начальник (таковые обыкновенно ездили на машинах), либо редкий обаяшка, способный влюбить в себя вредных бабок-церберов. Здесь Полежаева была пристрастна, а как следствие, не справедлива. В стеклянной холодной справочной гнездились не только злыдни, но и вполне приличные тетки.

Первую половину дня Маша просиживала в школе. Так что для визитов в роддом оставался, увы, исключительно вечер. Проводить время в обществе отчима ее абсолютно не тянуло, Маша предпочитала библиотеку и вторую патологию. В школе она плавно скатилась на тройки, но не заметила этого. Вернее заметила, но не прониклась, не начала переживать. Оценки казались такой ерундой по сравнению с повышенным вниманием Геночки. В первые дни после того, как маму прямо из женской консультации, не отпустив домой, погрузили на "скорую" и отправили на сохранение в роддом, отчим вел себя прилично. То есть руки не распускал. Заводил беседы на сексуальные темы, Маша мгновенно линяла в свою комнату и запиралась на задвижку. Подарил с многозначительной улыбочкой "Лолиту".

-Почитай классика. Может, поумнеешь!

Полежаева демонстративно оставила книгу на кухне, на холодильнике. Отчим принес засаленную многими руками подшивку какой-то мерзкой газетенки.

-На! Просвещайся, темнота! Сексопатологов проштудируй. Умные люди, зря не напишут!

Днем позже он попытался изловить Машу в коридоре. Наставил синяков, обозвал идиоткой, швалью и шалавой. Вырвавшаяся из его рук, растрепанная и несчастная Полежаева, проплакала остаток ночи. Отчим стучался в дверь.

-Я знаю. Я читал ту открытку. У тебя уже есть опыт. Чего ломаешься? А? Ну, чего ломаешься? Строишь из себя недотрогу! Я же не мальчик, глупый. Ты за последствия не бойся. Их не будет. Я ведь не сопляк какой. С ними то, молодыми, как раз и залетишь. А? Маш?

Утренние графики выхода из дома у них совпадали. К большому сожалению Маши. Она пропускала первый урок, отсиживаясь в своей комнате в ожидании отбытия Геночки по делам. Лишний раз старалась не мелькать в коридоре. Каждый поход в туалет или ванную стал представлять нешуточную опасность. Анна Леонтьевна время от времени интересовалась - не хочет ли Полежаева поговорить. Маша отмалчивалась. Открыть кому-нибудь, даже любимой учительнице, правду казалось совершенно невозможным. Она чувствовала себя виноватой, несчастной.

Шла босиком по тонкому льду над пропастью, полной нечистот. Опасаясь провалиться вниз. Поскальзываясь, глупо размахивая руками, девочка балансировала, отчаянно пытаясь удержаться, спастись. Что означало - перейти на другую сторону ущелья, выбраться на крепкий берег. Он был близко, так близко, уже в нескольких шагах. Предательский хруст раздавался под ногами, и, вскрикивая от ужаса, Маша просыпалась.