Елена Холмогорова - Чтение с листа

– Томка, я тебя застукала! – Единственная однокурсница, с которой они не потерялись за эти годы, хотя встречались редко. – Вот они, твои изысканные вкусы!

Вета! Как некстати! Тамаре совершенно не хотелось раскрывать карты, она всегда говорила, что работает в издательстве, – неохота было нарваться на высокомерное «какой чушью занимаешься». Хотя такое вполне могли сказать ее читательницы – только не готовые в этом признаться. Но перед Ветой нечего было стесняться – секретутка – в ее-то годы. Наоборот, Тамара вдруг загордилась и выложила козыри на стол.

Вот тебе и издательство! Вета просто остолбенела. Все они тогда, на филфаке, что-то пописывали – иначе вроде неприлично считалось. Где-то на антресоли пылится и ее папочка – рассказики из жизни. Но в писатели никто вроде бы не выбился. Ну и пусть дамское рукоделие – людям это нужно. И Вета стала расспрашивать, как это делается.

Они уже пили фруктовый чай в соседней «Шоколаднице», на улице в кромешной тьме завывал ветер, в стекло начали биться первые капли дождя, уходить не хотелось.

– Ветка, это судьба. Я очень в такие совпадения верю. Я в ваши Черемушки редко попадаю, еду дальше, к себе, в Ясенево. А тут мне лекарство надо было купить, звонила-звонила, нашла только в этой аптеке. А рядом книжный. Как не зайти. А тут ты.

Ее осенило еще у стеллажей. Она, конечно, литературный негр. Но это не мешает ей завести рабыню. Ну не умеет она придумывать сюжеты. Неровен час, попросят ее из команды. А Вета еще когда была кладезем житейских баек.

– И сколько еще ты будешь кофе-чай подавать? Попробуй. Значит, так, сюжет судьбы. Лучше всего – он и она. Что-нибудь романтическое, типа встреча через много лет, а потом ретроспектива. Ну чего тебя учить.

Вета вдруг увлеклась: а почему не попробовать? Никто ведь не узнает…

Сюжет нашелся легко. Вспомнила историю своей одноклассницы, потом сами прилепились какие-то подробности… Вета даже удивилась, когда, воровато оглядываясь, не войдет ли кто в ее предбанник, вынула из принтера странички. И еще больше удивилась тому, что ей хочется, чтобы это кто-нибудь увидел. Она несколько раз внимательно, даже вслух перечитала. И – понравилось. Только с названием не могла определиться. «Остров пухоходцев» – звучит загадочно. Но Тамара строго наказывала: «Будь проще!» – несколько раз повторила. И Вета остановилась на втором варианте – «Руслан и Людмила».

Нельзя было с ней связываться! Серьезная она слишком. Возомнила себя художником слова! Еще спорить стала, мол, как без подробностей, ведь всегда главное кроется в деталях, как это, мол, без экспозиции – и пошла теорию излагать. Еле отвязалась. Пришлось даже приврать, что лавочка, похоже, вот-вот закроется, стали хуже раскупать. Вот характер! Недаром сын на Север сбежал от такой мамаши…

Вета расстроилась, но не сдалась. Когда она добивалась чего-нибудь с таким упорством! Засыпая, она проигрывала сюжеты, в метро вглядывалась в лица, ища своих персонажей, и ждала – ждала выходных, чтобы броситься к компьютеру. Она насиловала себя: писала не как хотелось – полноценный рассказ с деталями и изысканным, как ей казалось, заголовком, а выполняя Тамарин заказ. Она кромсала и кромсала текст, пока не оставался голый скелет, который она называла просто по имени героинь: «Татьяна», «Ирина», «Галина», «Белка». Потом все-таки самые дорогие подробности возвращала, иначе было совсем противно. Однако Тамара все отвергала. Вета не сразу поняла, что Тамара каждый раз обрывает разговор и вообще явно потеряла к ней интерес.

Через месяц ей самой было смешно: надо же, сколько сил она вложила в это сочинительство! На что рассчитывала, на что надеялась? И – как отрезало.

Зато теперь у нее появилась тайна.

Когда зазвонил телефон, Вета сначала не хотела снимать трубку – говорить мешала огуречная маска на лице. Но взглянула на номер. Ей ли его не знать! Подошла. Голос шефа, подзабытый за год, звучал натянуто и глухо. Еще бы – открытки к Новому году и 8 Марта – вот все вести за год с бывшей работы.

Надо же: новенькая в декрет намылилась! «Елизавета Николаевна, не выручите?» И она – потом удивлялась небрежности собственного тона: «Спасибо за предложение. Я должна подумать».

Тогда, год назад, невмоготу было оставаться дома, пришлось бесцельно слоняться по улицам. Утром ей кусок в горло не лез, зато через час она проголодалась. Зашла в кафе. «Интересно, – думала она, – в русле новых веяний уволят ли повариху Настену, много лет кормившую их борщами и котлетами? Раньше это было предметом гордости, а теперь, наверное, новые сотрудники будут есть суши в соседнем заведении». Ей стало жалко шефа, который изо всех тающих сил пытался продлить свой срок, как у моряков – вел борьбу за живучесть тонущего судна. Но пожалеть надо было себя. По дороге остановилась у газетного киоска: новая жизнь, так новая, и купила целую кипу глянцевых журналов. Заказав капучино и огромный кусок торта, она погрузилась в чтение, начав почему-то с конца, с читательских писем, которые обычно презрительно пролистывала.