Виктория Платова - Мария в поисках кита

Ни кошек, ни Кико, ни велосипеда.

Солнца тоже нет, и все до единого запахи, кроме можжевелового, исчезли. Но о том, какими они были (если они вообще были), я могу судить лишь умозрительно. Проще будет вернуться и набрать в поисковике файла «Lost, Angry & Unlucky» слово «запах». Наверняка что-то да выползет. Или лучше покопаться в файле «Melancholisch Schund» (восстановлен), где с большей или меньшей степенью достоверности описана моя нормальная, еще не искаженная гребаным Талего жизнь, — и выудить описание запахов оттуда?..

Возможно, я найду что-то подходящее случаю, — но где и когда прошла та черта, за которой реальность начала неуловимо меняться, а вместе с ней стали меняться и исчезать один за другим запахи?

• В тот самый момент, когда мы никого здесь не обнаружили, кроме кошек и хорошо протопленного дома?

— Нет. Это странно, не более. Иногда люди исчезает из своей собственной жизни, не объясняя почему они это сделали.

• В тот самый момент, когда мы нашли в океанариуме тело Маноло?

— Тоже нет. Это страшно, не более. Иногда люди сталкиваются с преступлениями, совершенными другими людьми, — убийствами и прочей гадостью, и в этот раз мертвец достался нам.

• В тот самый момент, когда я обнаружила, что лодки умеют мгновенно стареть, стоит лишь к ним прикоснуться?..

— Может быть. Мне нужна была лодка, чтобы убраться отсюда, а Талего это не понравилось.

До этого он находился в тени и никак не проявлял свой нрав, он старался быть обычным мелкотравчатым средиземноморским островком. Местом на карте, где никогда и ничего не случается. Где никто не смеет родиться и никто не смеет умереть, потому что родиться или умереть в подобной дыре означало бы стать таким же унылым говном, как и сама эта дыра.

Скука.

СкукаСкука СкукаСКУКА скука

Вот слово, которое полностью определяет сущность Талего.

Строительство океанариума оказалось безнадежным делом — даже рыба не захотела жить здесь, добровольно покончила жизнь самоубийством, не доплыв до места назначения. Кошки могли бы сделать то же самое — но не сделали; в отличие от рыб, в отличие от людей они самодостаточны. В крайнем случае, они могут поиграть со своим хвостом. О зимней талежской (талеговской?) скуке говорил мне старина Фернандо-Рамон, не самый веселый человек в мире, а попросту — неотесанный испанский мужлан. Об этом сказали бы мне и все остальные, ныне отсутствующие, но их отсутствие как раз-то и красноречивее всяких слов. Лишь один человек отзывался о Талего с нескрываемой симпатией: Игнасио Фариас. И то, наверное, только потому, что он здесь не живет. Скорее всего, приезжает на пару недель в августе, в период сезонных отпусков, когда Мадрид задыхается от жары. Или вовсе не приезжает, а дом сдает в аренду, как сдал его нам. И тогда восторженные отзывы о Талего можно считать элементом наспех продуманной пиар-компании, единственная цель которой — срубить побольше бабла с материковых лохов…

Цена, назначенная Игнасио за «дом с чайной розой на окне», была вполне щадящей. Даже учитывая разразившийся в мире кризис. Она была минимальной.

Значит, ему и вправду нравится Талего, и он был бы счастлив приобщить к гребаному острову как можно большее количество людей.

ВПЗР тоже нравится Талего. Он понравился ей сразу, с самого начала, с прошлого лета, — и эта симпатия, нисколько не видоизменившись, продержалась до января.

Такого отношения я что-то не припомню.

Ни к чему, кроме себя любимой. Себя, любимую, можно целовать в жопу обожать смертельным обожанием и в январе, и в марте; в любом месяце — вплоть до декабря, за которым наступит очередной январь, в котором можно полюбить себя с новой силой.

«Знаешь, почему я люблю Марокко? Потому что там со мной ничего не произошло».

То же можно сказать и о Талего. ВПЗР нравится Талего, потому что здесь ничего не может произойти в принципе. Никаких внешних потрясений его не ждет. Шторма здесь незначительны, сильный ветер никогда не переходит в ураган. А солнце, если и палит временами, все равно не сжигает дотла. Кучка людей, населяющих Талего, не представляют никакого интереса — все, кто мог представлять интерес (и для окружения, и для себя самих), уже давно переселились в более перспективные места: в Мадрид, в Валенсию, в Картахену и развеселый Бенидорм. Оставшихся можно стереть — хотя бы и ластиком, и никто этого не заметит, да и замечать особо некому.

А кошки хранят молчание, что бы ни произошло.