Мюррей Бейл - Ностальгия

Упоительное ощущение! Австралийцы чувствовали себя дома — и вместе с тем не дома. После Эквадора Джеральд вновь отступил в тень, а Гэрри, Дуг Каткарт и Хофманн выдвинулись на первый план.

— Хэлло! — Дуг неторопливо заступил дорогу прохожему. — Мы ищем Эмпайр-стейт-билдинг. [99] Самый знаменитый небоскреб Нью-Йорка (102 этажа), построен в 1930–1931 гг.; находится на Пятой авеню. Со смотровых площадок видно более чем на 100 км. В цокольном этаже здания находится Зал мировых рекордов Гиннесса.

Дуг всю жизнь мечтал увидеть небоскреб своими глазами.

— Ничем не могу помочь. Я из Австралии.

— Эгей! — воскликнул Дуг. Так ведь и они оттуда же! Вот это совпадение!

Но прохожий, не сбавляя шага, уже исчез. Песочного цвета волосы, загорелая шея…

— Может, в ООН работает? — догадался Кэддок.

Следующий сощурил и без того узкие глаза, огляделся и предположил, что Эмпайр-стейт-билдинг снесли.

— А разве нет? — Впрочем, он тут же добавил, что сам нездешний, из Мельбурна.

Да город битком набит австралийцами, включая целую команду лучников! Тут тебе и экспортеры с массивными запонками и торчащими во все стороны авторучками, и газетчики, и дипломаты — да-да, а еще сиднейские художники пытаются прорваться в абстрактный экспрессионизм, и какой-то черномазый приехал за лицензией на производство и продажу в США трещоток и бумерангов. А не далее как на той неделе в «Уолдорфе» [100] «Уолдорф-Астория» — роскошная нью-йоркская гостиница, самый знаменитый из отелей США. обосновались премьер-министр и его клика.

— Готов поспорить на пару долларов, что он здесь, — шепнул Гэрри Шейле.

Та смущенно заморгала.

— Кто, прошу прошения?..

— Как же, как же, высокий, смуглый красавец… Ну, тот пьянчуга — ты знаешь, о ком я. Да шучу я, Шейлочка, шучу. Нормальный он парень.

Глаза ее расширились, она закусила губу.

Пока Каткарты упорно разыскивали хоть одного американца (а повстречали двух дам из Ларгз-Бей, Южная Австралия), слово взял Кэддок. Эмпайр-стейт-билдинг отнюдь не является самым высоким зданием мира. Есть какое-то новое здание, повыше. Он назвал точные цифры. Все покивали, но что это меняет? — австралийцам все равно не терпелось поглядеть на Эмпайр-стейт. Пока Кэддок вещал — темные очки, темный костюм, — щедрые американцы бросали центы в его протянутую ладонь.

В правой руке статуя Свободы держит факел. В факеле помещается двенадцать человек. Сперва поднимаешься по лестнице внутри лучевой артерии. Высота самой руки — сорок два фута. Незыблемость антропометрических данных подорвал некто Л. К.: человеку под силу всунуть голову и даже, возможно, плечи в ноздри статуи. Нос (греческий) — пяти футов в длину. Расстояние между глаз — около трех футов, вы только представьте себе: целый ярд в поперечнике. Кен Хофманн мог бы в подробностях рассказать о ее зубах. В академических сферах про объем ее груди стыдливо молчат, ну да вы и сами догадаетесь. Büstenhalter [101] Бюстгальтер (нем.). ей со всей очевидностью необходим. А вообразите себе только размеры ее (…)! В общем и целом статуя весит четыреста пятьдесят тысяч фунтов. Медь использована в трехстах секциях.

— Сегодня эта штуковина целое состояние стоит, — сообщил Хофманн, вспоминая Лондонскую биржу металлов. От сандалий до самого кончика пламени — сто пятьдесят два фута. Сущее безумие; притом прескучное.

А в факеле помещается всего-то двенадцать человек.

— Ничего, я подожду здесь, — успокоила Вайолет. Она скрестила руки на груди. — Еще ступенькой выше, и меня стошнит.

— Вай-олет! — рассмеялась Саша; она-то веселилась от души.

Сейчас австралийцы находились в полой голове. Все направились выше, внутрь руки; а Вайолет оперлась тонким локтем о бортик. Шаги и болтовня эхом отзывались позади нее и затихали в отдалении. Пустота расширилась — стала состоянием души. Далеко внизу переливалось и мерцало глубокое море; на его фоне — красный танкер; над водой и туманом поднимался Манхэттен, как скопище далеких могил.

Она не то уловила, не то почувствовала за спиною какое-то движение. Вайолет обернулась — на талию ее легла рука, такая опытная и знающая.

— Я подумал, лучше видом понаслаждаюсь. — Хофманн глядел мимо нее. — Чего доброго, упустил чего-нибудь.

— Маловероятно.

— Ну-с, и что же мы тут видим?

— Вот — корабль. Вот — Нью-Йорк. А вот это — чайки.

По-прежнему глядя мимо нее, Хофманн улыбнулся.

— Ясненько.

И крепче сжал ее талию.