Мюррей Бейл - Ностальгия

Леди Памела впилась глазами в Джеральда Уайтхеда.

— Смею вас уверить, вы из Нортов! У меня есть где-то фотография: старина Эдмунд на пони, — если вам интересно. Представители семьи в большинстве своем служили в колониях, но возвращались сюда в надежде отличиться.

Задребезжала посуда, обрывая нить рассуждений. Все, кроме леди Памелы, обернулись к двери. Бодрый старикан, без пиджака, зато в гвардейском галстуке, вкатил сервировочный столик.

— Привет! Как там наша знатуха имен, что?

Леди Памела оправила юбку.

— Ох, Рэгги, да уймись ты! — Она обернулась к дамам. — Мой муженек малость не в себе, как, впрочем, и вся семейка. В какой-то момент с каждым из нас солнечный удар приключается. Между прочим, его родовое имя четко указывает на происхождение.

Сэр Реджинальд просиял до ушей.

— У Пэмми предки — фламандцы; да она вам, наверное, рассказывала. Поэтому у нее постоянно из носа течет.

Гэрри расхохотался — аж кусок печенья изо рта выпал.

— Рэгги, отвали!

Леди Памела глянула на часы.

— У меня в двенадцать следующая группа — полный автобус!

— Чудесный чай. — Миссис Каткарт отставила чашку. Не так-то оно просто — по-быстрому сообразить, что сказать, чем заполнить паузу. Остальные глядели удивленно и как-то растерянно.

Леди Памела справилась с ворохом бумаг и вернулась к картине.

— Осталось еще двое. Верно?

Вайолет обвела взглядом комнату.

— Сдается мне, трое.

Боже, что за идиллическое место! В ветвях щебечут ласточки; полупрозрачные на свет, шелестящие под ветром листья накладываются на буроватую зелень пологих возделанных склонов.

Леди Памела высморкалась и зашелестела бумагами.

— Шейла Стэндиш у меня расписана как по нотам. Генеалогия четкая, добротная; с сельскими жителями оно всегда так. Консервативны, тяжелы на подъем. Однако ж есть у меня для вас и сюрприз. Хм… Жители Глостера, Ланкашира, вот вы кто; с небольшой примесью шотландской крови, привнесенной однажды ночью в самом начале девятнадцатого века. Собственно, фамилия Стэндиш означает «надежный загон».

— Знаю, — отозвалась Шейла, не вполне понимая, к чему клонит леди Памела. — Мы испокон веков фермерствовали. Отец мне об этом твердил неустанно.

— В середине тысяча восьмисотых Хью Стэндиш снялся с насиженного места близ Котсуолдских холмов — на диво плодородные края — и обосновался в Новой Голландии. [53] Новая Голландия — историческое название Австралии, введенное в употребление в 1644 году голландским путешественником Абелем Тасманом. После основания поселения в Новом Южном Уэльсе в 1788 году это название стало чаше использоваться для обозначения области, примерно соответствующей сегодняшней Западной Австралии. Я права?

Шейла кивнула. Вид у нее был встревоженный.

— Имела место семейная ссора — по тем временам дело нередкое. Хью Стэндиш был процветающим тори, заядлым охотником и все такое; имел множество арендаторов. Один из представителей семьи породнился с семьей Бартоломью, известными чартистами. Когда проталкивали в жизнь так называемые реформы, Хью сопротивлялся изо всех сил, по крайней мере пытался; а когда не преуспел — просто распродал все, что было. И с родней больше до самой смерти не общался. Бросил жену. Он был из числа тех редких людей, для кого гордость важнее собственности.

Гэрри Атлас резко выпрямился.

— Но ведь Бартоломью…

— Верно. Это один из ваших родственников, из Эдинбурга. Сюрприз, сюрприз! Или вы оба знали?..

Гэрри широко усмехнулся Шейле. Шейла отвернулась, покраснела. Остальные глядели на них, словно на новобрачных.

— Черт меня подери!

— Разве не мило? — фыркнула Вайолет.

— Господи милосердный! Нет, ну каково! — Гэрри потряс головой.

— Прямо даже не знаю, — пробормотала Шейла. — Мы такие разные… далеки друг от друга, как два полюса.

Гэрри рассмеялся не вовсе лишенным дружелюбия смехом.

— Малая толика инцеста еще никому не вредила… э-э… Шейлочка? — сострил он, раскачиваясь взад-вперед.

Шейла, окончательно смешавшись, улыбалась как заведенная.

Леди Памела промокнула салфеткой губы.

— Это табу, так и зарубите себе на носу. И довольно шуточек. Ежели обнаруживаешь такое в родословной, черным по белому, — испытываешь настоящий шок, — призналась она. — Тут же начинаешь перепроверять — и отшатываешься, потрясенный чудовищностью содеянного. Генеалогическое древо прочитывается как роман-эпопея, местами приправленная фарсом. Если иметь перед глазами всю информацию, дело только за воображением. Воображение и любовь — вот все, что нужно. А со страниц нисходит трагедия. Когда я была помоложе, мне случалось и расплакаться. Кроме того, — добавила леди Памела, — случаи инцеста крайне затрудняют нам работу.