Семен Данилюк - Арбитражный десант

- Сказала - еду! Еще каждая сволочь мне отказывать будет. Рожей не вышел!

Ирина гордо вскочила. Ойкнув, оступилась, и упала бы, если бы не ухватилась за Дениса.

- Ступня что-то, - испуганно сообщила она. - Похоже, подвернула. Надо же как!

- Дурочка ты дурочка! Навязалась-таки. Ладно, опирайся и показывай, где твоя машина. Он резко подсел, подхватил ее под колени правой рукой и поднял на плечо, будто ребенка на демонстрации. Вскрикнул от боли, свободной рукой ухватился за бок. - Что? До сих пор ребра не срослись? - Знать бы, - процедил Денис. Закусив губу, он пошел по рядам. Подозрительно склонился к притихшей наверху ноше.

- Чего замолчала? - А что говорить? Опять битый небитого везет.

Уже в полутьме "Тайота" проехала в приоткрытые металлические ворота с проржавелой табличкой "Садоводческое товарищество "Дружба", свернула на бугристую грунтовую дорогу и, переваливаясь, будто пластун на разведке, тихонько принялась продвигаться меж рядами деревянных дач. Сидящая на месте пассажира Ирина блаженно втянула в себя воздух: потянуло особой, настоянной на запахах яблок, дачной свежестью. Лобанову было не до ароматов: свет фар едва выхватывал рытвины и ухабы. Чуть не доглядел, машина ухала в очередную колбодину.

- Где-то здесь на этой улице он обосновался, - уверенности в голосе Дениса, впрочем, не было. - Был-то всего пару раз. Да и то в горизонтали.

- Как это? - заинтересовалась Ирина. Но тут Денис, что-то расслышав, тормознул и нажал кнопку стеклоподъемника. В дачной тишине стала явственно слышна доносящаяся угрюмая музыка.

- Здесь, - успокоился он. Прислушался. - Гендель, нет?

- Скорее Бах.

- Это как раз всё едино. Главное, что не Штраус, - он хлопнул себя по щеке и заново поднял стекло: в салон начала слетаться мошкара .

Скорее угадал, чем увидел обалделое выражение на лице попутчицы и, трогаясь, снизошел до объяснения:

- Запой у него. Пьет под классику. Самая тяжелая фаза - как раз под Баха и под... - пощелкал пальцами.

- Бетховена?

- Нет - Бетховен для этой фазы мягковат. Под Глюка.

- Ты что, в самом деле можешь отличить Глюка? - удивилась Ирина.- Вот не подумала бы! - Бог с тобой. Я и Николаева от Крутого не больно отличу, - Денис с сожалением наморщил нос. - Просто каламбур составился: глюки - под Глюка, - потому и запомнил.

- А под Штрауса, видимо, трезвеет?

- Точно. Под Штрауса, под Шумана у него самый отходняк начинается. Но до этого далеко. Меж ними как раз еще Бетховен. А если затянется дольше, чем на неделю, то и Глинкина "Жизнь за царя" случается. Большой меломан!

Последнюю фразу не произнес - процедил, вспомнив о причине нынешнего визита.

Машина остановилась у калитки, обмотанной посередине цепью с замком. Метрах в пяти вырисовывался дощатый дачный домик.

Замок оказался накинут для видимости. Размотав цепь, поздние визитеры двинулись по дорожке, освещенной жидким светом с веранды. Галька похрустывала в темноте.

Дверь изнутри распахнулась, и в снопе света возник силуэт женщины.

- Кто тут? - тревожно спросила она.

- Это я! Дэни! - успокоительно произнес Лобанов, всходя на веранду.

- Господи, Дэничка! - женщина всхлипнула и прижалась к Денису. - А у нас... сам слышишь! Считай, девятый день пошел.

Денис сочувственно вздохнул. Отстранился, давая ей возможность разглядеть свою спутницу:

- Это со мной. Как там он?

- Очнулся. У него водка кончается. Так что сейчас звать будет.

- Не покупала бы.

- А то сам не знаешь. Два дня назад попробовала не дать. Так голый побежал по дачам - искать. Насилу уволокла от позора.

- Маланья! - будто в подтверждение ее слов, послышался из глубины слабый надсаженный голос.

- Почему Маланья? - удивился Денис.

Она пожала плечами:

- Поди пойми. В прошлый раз Фроськой кричал.

- Ты где, стервь?! - в голосе надбавилось напору и хрипотцы.

- Побудьте здесь обе. За стервь я сам отвечу, - Денис зашел в дом и закрыл за собой дверь.

- Господи! За что мне это наказание? - распухшее женское лицо оросилось новыми слезами. - Ведь почти выходился. И - опять этот банк проклятущий. Чтоб его раз и навсегда взорвали!

Не зная, что сказать, Ирина сочувственно провела рукой по покатому плечу.

Денис по рассохшейся лестнице взбежал на чердак, где была встроена стиснутая крыльями крыши маленькая каморка - убежище хозяина дачи.

Пахнуло луком, сивухой, прелыми, пропитанными тяжелым потом простынями. На кровати, свесив ноги, в одних трусах сидел Олег Жукович. Склоненная растрепанная голова мерно покачивалась. Рука с зажатым, до трети налитым стаканом подрагивала в такт музыке, разносившейся из приспособленного в углу музыкального центра. Справа на поставленном на попа ящике из-под яблок лежали надгрызанная луковица и плесневелая ржаная корка. Жукович, прикрыв глаза, медитировал, оттягивая сладостный момент нового возлияния.