Яна Лапутина - Игра в гейшу. Peek-a-boo

Ярослава со стервозой помолчали. Олег очень внимательно смотрел на жену.

– Догадываешься, о чем речь? Полено Мелеагра – твое прошлое. Ты мне однажды объявил войну. Так вот, – Ярослава и стервоза как бы воткнули в Олега указательные пальцы, наставили их на него, – я принимаю вызов. И буду воевать с тобой до полной, твоей, капитуляции. И, если потребуется, сожгу твое полено. Говорю об этом в последний раз. Я тебя никогда и никому не отдам.

Олег еще ни разу не видел у Ярославы такого выражения глаз: обмораживающего и безжалостного.

При абсолютно добрейшей, стервозно-обезоруживающей улыбке.

– Крепка, как смерть, любовь. Это из Библии. Думай.

Ярослава подошла к краю бассейна. На ней было всего только две ярко-тканевых полоски. Стройная, красивая и сильная, такой подобранной, как бы пружинистой красотой.

– Как же здесь хорошо! Господи... – она раскинула тонкие гибкие руки и неожиданно, спиной назад, остро и пенно, вонзила себя в темно-синюю чистоту бассейна.

У Анечки Костровой был полностью сложившийся взгляд-вид на собственную внешность в день свадьбы. Во-первых, она не хотела никакого церковного обряда.

– Я – грешница, – сказала она Таньке. – Все. Венчания не будет.

Во-вторых, Анечка не желала белого цвета на себе. Отсюда разом отпал поиск банального, пускай и роскошного, свадебного наряда.

– В-третьих. Ты слушай! – говорила она Таньке, вызвавшейся помочь ей в предторжественной суматохе. – Встретились на земле два счастливых человека. Наконец-то. Не мальчик и не девочка, понимаешь? А молодая дама и молодой мужчина. Они уже наломали в своей жизни дров. Им надоело ломать их. Поэтому все должно быть максимально просто и красиво. Я уже вижу себя в темном, в пол, с небольшим треном вечернем платье из плотного шелка. С узкими рукавами до запястий, вот отсюда, от окончания ключиц. И светлым-светлым, в тон телу, шифоновым закрытием декольте спереди и сзади. Я такое нашла в рекламном альбоме Bottega Veneta. Поедем туда покупать. В их бутик, на Рублевке. Толя оденется сам. В белый атласный смокинг со всеми смокинговыми прибамбасами. Это будет символизировать два главных цвета в жизни. Их постоянную смену. Как день и ночь.

– И ты будешь... но-о-ченька, но-очка те-е-мная, да? – исполнила, с выползающим наружу подтекстом, Танька.

– Перестань, – засмущалась Анечка. – Поехали. С обувью и украшениями у меня все в порядке.

Потом уже, в ресторане Ritz Carlton, они обстоятельно и дотошно обговаривали все желаемое для главного вечера в жизни, как сказала Анечка, с Константином Ребровым, на редкость обаятельным человеком, который, знакомясь, выложил информацию о себе:

– Я – event manager. Это значит, я помогу вам во всем. От транспорта, который доставит вас в Ritz Carlton, до транспорта, который развезет всех по домам. Все, что будет происходить между тем и тем, будет тщательно разработано в специальном сценарии. Все, все, все. От меню, музыки, цветов и количества «горько» до чаевых на выходе из отеля.

Танька с интересом вслушивалась в эту профессиональную подачу, стараясь при этом не выказывать этого интереса явно.

Константин – в ней даже что-то екнуло – понравился Таньке. Высоким ростом, за метр восемьдесят, спортивностью, запахом какого-то классного парфюма, возможно, что это был итальянский Wood, выбритой до блеска скуластостью и ямочкой на упрямом, спецназовском подбородке.

– Чуть-чуть о себе. Для взаимодоверия, – продолжал Константин. – Мне в январе будет двадцать восемь. Я не женат. И не был. За плечами иняз. Два языка в совершенстве. Мастер спорта по теннису, – он галантно склонил голову перед Анечкой. – Обожаю организовывать и проводить свадьбы. Всегда есть надежда, что вдруг от чьего-то счастья отломится, в лице какой-нибудь незнакомки, и мне мой кусочек тоже. А? – Константин хорошо и белозубо улыбнулся. – А вы само очарование, – сказал Константин Анечке. – Не волнуйтесь, с этой минуты и до последней погашенной свечи я ваш. Вот мои контактные телефоны, – он протянул Анечке и Таньке визитные карточки. – Можете меня тревожить круглосуточно.

– Какие у него голубые глаза! – зажмурилась Танька, рассказывая нам про Константина за ужином на «ферме». – Я в них – утопленница! Держите меня!.. А главное, главное... О-о! Он, наконец-то, не женат.

Честно говоря, такой сияющей, будто подожженной изнутри, мы свою Таньку не видели давно.

Не спалось. Минувший день выдался до предела суматошным. Что-то, в самый последний момент, как всегда забыли. Мама, к примеру, дневной и ночной кремы, Ирка – фен для Сонечки, а я – набоковскую Аду, которую таскаю с собой в последние несколько поездок. Наш рейс на Вену, от которой до Бадена тридцать с небольшим километров, задержался. На три с половиной часа. Москву завалило снегом. Короче, пока мы долетели, а потом добрались до нашего Schloss Weikersdorf Residenz & Spa, четырехзвездочного отеля, округа стала западать в сумеречную вечернюю мглу. Еще студенткой я на сутки оказалась здесь с родителями и их друзьями. Набродившись по городку, компактно разбросанному среди зеленых холмов Венского леса, мы присели в какой-то кафешке. Папин приятель курил и разглядывал прохожих, а потом заговорил сам с собой: