Глеб Соколов - Ужасы перистальтики

На Ариелле был брючный костюм, искромсанный ножницами: сквозь разрезы торчало голое тело... Одна штанина была напрочь обрезана чуть ниже щиколотки, низ другой был иссечен на длинные узкие ленты. Костюм, – до того, как над ним издевательски потрудились, – был классического покроя, темный, строгий. В таком – солидной бизнес-леди участвовать в важных переговорах с крупными иностранными партнерами.

– Кретин! – еще раз крикнула Ариелла, оторвала от рукава клок ткани и швырнула им в менеджера.

Тот был как рак красен ... Клок ткани ударился в грудь и упал на пол. Все же что-то заставляло менеджера думать, что перед ним не просто полусумасшедшая хулиганка.

– Это к вам?.. – спросил он Замелькацкого.

Замелькацкий вскочил:

– Ко мне!..

Менеджер, огляделся, и видимо решив, что поскольку зальчик совершенно пуст, и странной гостье не перед кем разрушать репутацию ресторана, быстро вышел, нервно передергивая плечами...

Ариелла подошла к столу, отодвинула стул, уселась, подперев голову руками. Замелькацкий невольно уставился на золотые кольца, некоторые из которых были с большими бриллиантами, – ими были унизаны ее пальцы.

Настроение его успело упасть и было – хуже некуда. Он понял, самые тягостные его предположения сбываются. Но все же он еще на что-то надеялся...

Несмотря на изрезанный костюм, она была тщательно накрашена. Ногти сверкали ярко-красным лаком.

– Ты очень похорошел!.. – произнесла Ариелла. – Стал совсем красавцем!.. Прошла эта ужасная бледность... Тебе больше идет быть розовощеким...

– Что с тобой?

– Какая тебе разница?!.. – вдруг с раздражением воскликнула она. – Что за сушеная каракатица? – она брезгливо уставилась на вздыбленный кверху хвост гигантской креветки, аппетитно обжаренной в гриле...

– Темпура...

Замелькацкий ухватил палочками кусочек кальмара и аппетитно отправил его в рот. После комплимента Ариеллы он немного воспрял. Точнее, он еще отчаянно цеплялся за какую-то надежду...

Прежде Замелькацкий очень много ходил по японским ресторанам и среди своих приятелей слыл знатоком японской кухни.

– Знаешь, темпура – это даже не японское блюдо, а мулька, которую японцы переняли у португальских миссионеров.

– Терпеть не могу всю эту японскую жратву!.. Но отец будет сегодня вечером именно здесь! Что такое сябу-сябу?..

На пороге появилась официантка, увидела Ариеллу, на минутку исчезла и потом подошла к ним, неся в руке массивные папки под кожу, в которых было меню.

– Сябу-сябу в вольном переводе означает нечто вроде «туда-сюда», – принялся отвечать он, от горя едва ворочая языком. – На стол ставится котел с кипящей водой...

Разглядев костюм Ариеллы, официантка замерла, но потом осторожно положила меню перед ней на стол. Уже идя от стола прочь, обернулась и еще раз посмотрела на Ариеллу.

– Берется очень тонкие, в миллиметр, ломти говядины и окунаются в котел. – Замелькацкий еле заставлял себя говорить. Он уже окончательно все понял: вечер будет просто сокрушительным!.. От Ариеллы исходило нечто ужасно тягостное, недоброе. – Держат ломоть специальными длинными палочками и поводят в котле туда-сюда... Оно моментально сваривается... Что будешь?..

Ему вдруг захотелось немедленно улизнуть из этого ресторана, чтобы не произошло того ужасного, что обязательно должно с ним произойти: он чувствовал, этот вечер станет для него невероятно горьким...

«За что?! За что?!»

– Не знаю... Закажи на свой вкус. – Меню, которое она так и не открыла, по-прежнему лежало на столе. – Отец будет есть сегодня сябу-сябу... С этой дрянью!..

– С какой дрянью?!..

– Неважно!.. – проговорила она с ужасным раздражением.

Ариелла сама позвала официантку, – та стояла в отдалении и, стараясь быть незаметной, вовсю таращилась на нее.

– Принесите саке и суши... – велела Ариелла.

Странно, но официантка кинулась выполнять ее распоряжение с большим подобострастием, чем она обслуживала Замелькацкого. Возможно, произвели впечатление серьги с крупными бриллиантами, висевшие у Ариеллы в ушах, на которые Замелькацкий поначалу не обратил внимания.

Они выпили.

– Я ем только вот такие... – сказала Ариелла, беря руками суши с подноса, обмакивая в соевый соус и отправляя в рот. Это был ролл: в центре кусочек тунца, вокруг него – рис, а снаружи все завернуто при помощи специального бамбукового коврика в сушеные японские водоросли.

– Это называется макизуши... – зачем-то прокомментировал он, хотя ему совершенно не хотелось говорить. Он просто сидел и ждал словесного удара, который, он знал, обязательно пронзит этим вечером его влюбленное сердце...