Глеб Соколов: Шанс дождливого безумия

Верочка перекинула полотенце через плечо, потуже завязала пояс белого купального халата, щелкнула включателем телевизора. Направилась в ванную. На экране появилась фигура эстрадного певца, но музыки не было слышно, – регулятор громкости стоял в нулевом положении. Она хотела вернуться, чтобы включить звук, как в комнате раздалась мелодичная трель телефона.

На лице Верочки вполне могло изобразиться раздражение, но ничего подобного, – она взяла трубку с совершенно бесстрастным, сдержанным выражением пухленьких губок, голубых глаз, спокойной линией аристократически темных, – при светлых волосах! – бровей. Жена Алексея была слишком интеллигентна и тактична, чтобы дать волю чувствам и тем самым нечаянно обидеть кого-либо. Пусть даже и телефон.

– Але-у, – подчеркнуто безразлично произнесла она.

И вслед уже темпераментно, радостно: – Лельчик, кисюньчик! Как рада тебя слышать! Куда пропала?..

Из трубки послышалось оживленное щебетание. Лельчику – Леле – Оле не терпелось поделиться с Верочкой своими проблемами.

– Або-орт? – удивленно протянула Верочка. – Ну ты даешь! Два аборта за полгода. И от кого, – от законного мужа! – сказав это, она на мгновение задумалась. А по

том подвела итог своим мыслям: – Впрочем, чему тут удивляться? Это означает лишь то, что ты замужем за... за вполне здоровым мужчиной!

На этот раз лицо Верочки выдало ее чувства достаточно откровенно: красивые брови угрюмо сдвинулись к переносице, уголки рта опустились вниз. Несвойственная молодости безнадежность, усталость на секунды появилась в глазах хозяйки квартиры. Но она тут же постаралась избавиться от печальных мыслей, перевела разговор на другую тему:

– Знаешь, потрясающе, ходили с Алешей на выставку! Я тебе говорила – он у меня знаток старых голландцев. Вермеер, Хальс. Так вот...

Бороздки на лбу молодой женщины разгладились. Никто больше не мог заподозрить в ее лице печали. Если бы, конечно, оказался в этот момент рядом в комнате: в очень светлой, чистой и уютной. Отделенной, к тому же, от улицы не только стеной, окном с двойными стеклами, но и наглухо задернутыми шторами.

Так что осенний ветер напрасно с яростью атаковал парус многоквартирного дома, полукругом высившегося на краю жилого микрорайона. Верочке были совершенно не страшны его бессмысленные, злые порывы. Как впрочем и одинокий, пустой лунный глаз, заглядывавший сквозь неплотно прикрытые шторы в комнату.

Но глаз тем не менее заглядывал! К чему бы?..

Через пять минут стояния на безлюдной, погруженной в мрак, – ближайшие фонари не горели, – остановке, Алексею начало становиться не по себе.

«Вот невезуха, чтоб их всех!.. У метро автобус ждал, теперь из-за этого проклятого контролера – еще...» – он взглянул по сторонам. Ни души! В такой темноте водитель следующего автобуса вполне может не заметить его, а ведь остановка – по требованию. Сколько придется стоять? Тут и такси-то вряд ли поймаешь! Алексей шмыгнул носом, поискал в карманах платок, – промозглый, сырой холод пронизывал очень быстро. А вслед за холодом в тело вползал животный, на грани объяснимого страх, – чувство затерянности, неприкаянности в этом огромном, бездушном и, как парадокс, – совершенно пустынном сейчас для него, Алексея, городе. Пожелай малолетние головорезы из ближайшего к остановке микрорайона выяснить, какого цвета у него – залетного – кишки, ни одна живая душа не придет на помощь. Хотя в каждой из бетонных коробок, стоящих по обе стороны улицы, – сотни, а то и тысячи жильцов, которые еще не спят. Смотрят телевизор, ужинают, ругают двоечников—детей, барахтаются в постели со своими женами, а он, Алексей... И ведь никому до его судьбы, да что там судьбы, просто до жизни, самого физического существования...

«Дристун! – обругал себя Алексей. – Распустил сопли вожжой. Им нет дела до тебя, тебе – до них. Пусть барахтаются сколько хотят. Имеешь возможность иногда помогать мужьям – и будь доволен!»

Мысль показалась приятной, Алексей улыбнулся. Ну вот: так-то лучше! Стоит отвлечься – время ожидания летит быстрее, а неуютное чувство отходит на второй план.

Ты ж мене пидманула // Ты ж мене пидманула... – тихонько начал напевать Алексей.

Стоп! Откуда он взял эту дурацкую, такую не его песенку?.. Конечно, и как забыл: шанс номер два! Глаза Алексея отрешенно уставились в одну точку, – далекое, освещенное красным абажуром окно. Незнакомое и неважное...

Цех чаеразвесочной фабрики даже Алексею, привыкшему к шумному, многолюдному помещению редакции, показался сумасшедшим домом. Машины, расфасовывавшие чай в картонные пачки, выглядели адскими нагромождениями цеплявшихся друг за друга шестеренок, цепных передач, подвижных металлических рычагов, – любая деталь каждую секунду двигалась, клацала, скрежетала, сцеплялась с соседней. Результат – Алексей, корреспондент столичной газеты, не разбирал половины того, что говорил сейчас взявшийся проводить его по территории и цехам фабрики инженер.