Глеб Соколов - Шанс дождливого безумия

Вновь наступило утро. Он чувствовал себя разбитым. Верочка ходила по квартире притихшей, настороженной, как ему показалось – напряженно что-то обдумывавшей.

Без аппетита позавтракал. Подперев голову руками, остался за столом. Что поделаешь: ноги отказываются идти, голова вместо идей набита осколками разбитых планов. Даже желания думать не осталось. Верочка, деловито вытиравшая посуду, и та не вызывала привычного раздражения.

Упала и, звякнув, разбилась чашка, – нечаянно смахнул локтем. Верочка не обернулась. Ей тоже стало на все наплевать?.. Алексей поднялся и вышел из кухни. На темно-синем линолеуме остались белеть осколки...

Похоже, Алексей вступил в полосу кризиса: слишком больны неудачи и чересчур серьезны новости. Впрочем, Верины домыслы нуждались в проверке. Но как бы ни было – нельзя поддаваться депрессии. На удары судьбы он привык отвечать контрударами. Теперешний решил начать с ванной комнаты. Однако сперва телефонный звонок:

– Сергей Витальевич, могу я сегодня пропустить летучку?.. Совершенно неотложные семейные обстоятельства... А в остальном у меня все готово – завтра материал будет на вашем столе!

Слава Богу, редактор был дядька душевный и никогда не отказывал подобным просьбам, – теперь на работу можно не идти. Тайм-аут! Мнение же, что холодный душ лучше принимать до завтрака, а не после оного, Алексея мало смущало. Положив трубку на рычаги, отправился прямиком в ванную комнату и там долго стоял под ледяными струями. В конце концов, на улице тоже шел дождь и маленькая репетиция помешать не могла.

Окно депутатского кабинета выходило в уютный палисадник, разбитый во дворе клиники. Сам депутат – крупный светило медицинской науки – сидел напротив Алексея за своим, загроможденным книгами, толстыми папками, стаканчиками с ручками и карандашами, перекидными и техническими календарями столом.

Алексей не знал, кто консультировал Веру, однако человек, находившийся перед ним, заслуживая явно не меньшего, а даже большего доверия. Ибо в своей области слыл высшим авторитетом. Алексея с ним, как и многими известными людьми, свела работа журналиста. Глядя в одновременно печальные и насмешливые глаза Левона Мкртчяна, Алексей думал о необъяснимой взаимной симпатии, способной возникнуть у двух людей, разных по возрасту и профессиональным интересам. Впрочем, разницу в возрасте корреспондента и депутата нельзя было назвать пропастью, – пятнадцать лет.

Два года назад Алексей взял у Мкртчяна одно из своих первых интервью. Потом случайно встретились в ресторане. Столики оказались рядом, а подружки Алексея и Левона – одногодками. Последнее выяснилось в конце вечера, – четверо встретились в гардеробе, а затем долго и безуспешно пытались поймать такси. Мкртчяну и его спутнице повезло: уехали первыми. А на следующий день Левон позвонил в редакцию и предложил Алексею заехать в клинику – был интересный материал для новой статьи.

– Ты не нервничай! – сказал Левон теперь.

– А я и не нервничаю... – ответил Алексей.

– Зря. Я бы на твоем месте очень нервничал, – продолжил Мкртчян. – Но если она в порядке – не значит, с тобой неладно. Понял? – Левон пригладил черные, с ранней проседью волосы. На мгновение задумался, произнес:

– Ответ даст только обследование. Хочешь, устрою... Но результата придется подождать. Надеюсь, не запьешь от неопределенности? – легким прикосновением мизинца Левой сбил с сигареты нагар в стоявшую перед ним фарфоровую пепельницу.

– Нет, – твердо ответил Алексей и потом добавил: —

Вы же знаете, Левон Борисович, не мое амплуа!..

Кусты, тщательно ухоженные гравиевые дорожки во дворе клиники, бетонный забор, увитый с внутренней стороны вьющимися растениями, – и в нынешнюю мерзкую осень вид из окна был чистым и аккуратным. Вероятно, призван вызывать у больных светлые, спокойные мысли. Надежду.

Именно поэтому Алексей сжал руку в кулак и хотел резко опустить его на стол, – в заборе мерещился другой– чаеразвесочной фабрики. Что же касалось веры в будущее – его жизнь замкнулась на двух неделях дождя и серого неба, а все устремления – на Татьяне Загодеевой.

Сдержался, – в последний момент остановил кулак у поверхности стола, удар получился легким, неслышным.

– Не нервничай, не волнуйся. Все будет хорошо! – успокоил Мкртчян.

И последние фразы неожиданно заставили сердце Алексея забиться чаще, веселее. Ведь раз он, Алексей, переживает, мучается, значит... Осталась в душе какая-то яркая краска, не позволяющая ему слиться в одно с бесконечными темными днями!