Станислав Олефир - Колымская повесть

По дороге Толик рассказывал мне, как в армии бегал в самоволку, и как его выручал с гауптвахты сам командир гарнизона, потому что проходили испытания в космосе, а дежурить у радара кого попало не поставишь. Оказывается, самое трудное — когда капсула с космонавтами идет на снижение. В это время можно запросто потерять ее из виду.

Я слушаю Толика и едва поспеваю за ним, хотя несу всего лишь сконструированную им новую рамку да небольшую бухту проволоки. У Толика рюкзак с палаткой и завернутым в нее телевизором, две длинные жерди, целая связка колышков и палка, с которой он обычно пасет оленей.

Взобрались на вершину сопки, установили палатку, подняли антенну и присоединили к телевизору. Откровенно говоря, я мало верил в эту затею, но лишь щелкнул включатель, сразу на экране появилось изображение. Было оно довольно размытым, порой трудно разобрать, кто на экране — мужчина или женщина, но звук просто отличный. Мы запросто поняли, что сегодня воскресенье, передают «Будильник» и сейчас будет мультик про Чебурашку. А мы-то и не знали, что сейчас выходной!

Здесь все без разницы. У оленей-то ни выходных, ни праздников. Вернее, праздники случаются, когда стадо выйдет на черноголовку, грибы или хвощи. Но это оленям. Пастухам же в любой день нужно работать.

Минут через двадцать в палатку явился дед Кямиевча. Он возвратился в стойбище, узнал от бабы Маммы, куда мы направились, и, как был верхом на Тотатке, направился сюда. Следом за ним прибежали Ханар и Остычан.

Какое-то время собаки облаивали спрятавшуюся в камнях пищуху, потом Остычан зашел в палатку, узнать, чем мы здесь занимаемся? Но может, быть его просто загнал к нам вдруг припустивший дождь. Но это и не так важно. Важно то, что лишь Остычан зашел в палатку и остановился у телевизора, изображение на экране, словно промылось, и стало более четким. Сначала мы не поняли, что эта перемена связана с визитом собаки, поэтому Толик принялся объяснять, что спутник, через который идет телесигнал, сменил орбиту. Они, мол, делают это запросто. Поэтому изображение и улучшилось.

Пока Толик растолковывал, как это делается, Остычан, не обнаружив у нас ничего интересного, вышел из палатки. Изображение сразу потускнело. Толик снова принялся рассуждать о спутниках, орбитах и пультах управления, но дед Кямиевча, не дослушав, вдруг поинтересовался:

— Что это из твоего спутника так внимательно за нашим Остычаном наблюдают? Остычан в палатку — они на одну орбиту, Остычан из палатки — на другую. Так можно и спутник угробить.

Толик непонимающе уставился на деда Кямиевчу, а тот откинул полог и принялся звать Остычана. Пес не привык к такому вниманию, к тому же его пугал орущий телевизор. На всякий случай он остановился подальше от палатки, щурил глаза и вилял хвостом, но к деду не торопился. Его поймали, силком затащили в палатку, долго вертели у телевизора, добиваясь четкого изображения, а, добившись, держали бедного пса за шиворот до конца передачи.

Толик и здесь пытался объяснить, что собачья шерсть экранизирует, как вспомогательная антенна, но почему тогда затащенный в палатку Ханар никак на изображение не влиял, хотя шерсть на нем куда лохматее, объяснить не смог…

Уже по пути домой Толик вдруг остановился и с явным огорчением произнес:

— Я сейчас только вспомнил. У нас такое было. Спускали космонавтов, а при входе в атмосферу потеряли. Сначала изображение было, вот как я тебя вижу, а потом заснежило и все. Бились-бились, и ничего не получилось. Их потом только в тайге обнаружили. Даже кино про это показывали. А если бы со мною был Остычан — можно запросто медаль получить, а то и орден…

С появлением телевизора жизнь в нашем стойбище пошла кувырком. Раньше пастухи не очень-то торопились в стойбище. Сдадут смену и еще полдня крутятся возле оленей. То поймают и подлечат захромавшего чалыма, то вдруг вспомнят, что рябая важенка минувшей ночью кашляла, заарканят, повалят на землю и вместе с приехавшим из отпуска фельдшером Костей примутся делать уколы и переливание крови. Но чаще просто соберутся у костра и обсуждают события минувшего дежурства. Особенно много разговоров, если ночью был туман или в стадо приходил медведь.

С перекочевками тоже было куда проще. Лишь бригадир Коля объявит, что завтра отправляемся на новую стоянку, в бригаде наступает радостное оживление. Проверяют и ремонтируют нарты, увязывают вещи, подгоняют к стойбищу пряговых оленей-туркиданки. А теперь, стоит бригадиру Коле намекнуть, что пора кочевать на новое пастбище, сразу запротестовало все стойбище: