Мария Метлицкая - Главные роли

Вадим вздохнул и покачал головой. Бабы, поймешь их! Может, приревновала меня к этой Лерке? Черт их разберет.

В Москву – не удержались – купили маленькие желтые, пахнувшие солнцем дыни и связку вяленой тараньки – к пиву.

Москва себе не изменяла – встречала их дождем. Но все равно было счастьем оказаться дома. Через неделю-другую Ольга почти забыла об этом странном эпизоде, случившемся в ее жизни, и даже обозначила его как забавное приключение, придающее ей загадочность и статус роковой женщины, бросив в копилку ее нехитрого женского багажа пусть не рубль, но пятак. Да и вообще, помня о том, что женщина состоит из прошлого... Чувство вины и недоумения почти прошло, и своего молодого мужа она продолжала любить – сильно и безоговорочно. Даже, как ей казалось, теперь еще сильнее и крепче прежнего. Затошнило ее примерно через недели три – среди ночи. Она проснулась, и ей невыносимо захотелось квашеной капусты. Господи, да какая квашеная капуста в сентябре? Она встала с кровати и босиком пошла на кухню. В холодильнике стояла банка соленых помидоров. Она села на пол и стала жадно есть помидоры, вынимая из банки их прямо руками. Сок тек по локтям и ночной рубашке. Когда она ополовинила банку, наконец все до нее и дошло. И она замерла от ужаса. Женщина всегда точно знает, от кого у нее ребенок. Или почти всегда. А здесь и вовсе не было никаких сомнений. С Вадимом ничего этого у них быть не могло – детей заводить они не торопились и поэтому были весьма осторожны.

Игорь! Господи, ну конечно же, Игорь! Боже, я же ни о чем не подумала тогда, все мгновенно, какие-то минуты. Что делать? Она поднялась с пола и пошла в ванную, включила свет и внимательно разглядывала себя в зеркало – вот и получи, дрянь. Пустячок, ерунда, а платить по счетам будешь всю жизнь. Такая мелочь – растереть и выплюнуть, а нет, не удастся выплюнуть-то. Теперь будешь помнить об этом всю жизнь. А может, аборт? «Страшно, страшно – первый аборт, а если потом вообще не рожу?» Ее стало знобить и трясти, и она залезла под душ. И долго стояла под горячей сильной струей. «Нет, никаких абортов, рожу. Это мой ребенок. В конце концов, мой, и больше ничей. С Вадимом я разберусь, все устрою, – лихорадочно бежали мысли в голове. – Сволочь я, уже думаю, как все обтяпать шито-крыто. Со сроком придумать. Гадина какая, оказывается. Ловко все рассудила. Да нет, это все вранье – не грех, грех от ребенка избавиться. Вот и выбирай – или ложь, или человеческая жизнь».

О беременности она сказала Вадиму на следующий день. Он растерялся.

– А когда это мы с тобой успели? – удивился он.

– Ты что, забыл? – лихо врала ловкая Ольга. – Тогда на море, ну помнишь, мы выпили тогда и забыли, ну?

Он пожимал плечами:

– Разве? – И озаботился: – А может быть, это опасно, мы же пили.

– Ерунда, – ответила Ольга. – Я уже узнавала – красное сухое вино – полная ерунда, даже не бери в голову, это только полезно.

Он удивился, но промолчал. А Ольга спросила, заглядывая ему в глаза:

– Ты что, не рад?

Он смутился:

– Что ты, рад, конечно, просто неожиданно как-то. Но раз так вышло, надо только радоваться этому.

И они дружно решили радоваться. С новыми «курортными» друзьями они так и не встретились – то дела, то делишки. Чувствовала себя Ольга неважно, ни видеть, ни слышать никого не хотела, после работы рано ложилась спать. Ей теперь только и хотелось – спать, спать, спать. Лера позвонила пару раз, а потом, видя односторонность своих звонков и предложений собраться, разобиделась и звонить вовсе перестала. Мужу объяснила, что редко получается продолжение дружбы после таких вот кратковременных, бурных общений. Он удивился, но поверил.

В апреле Ольга родила мальчика. Сына назвали Денисом. В начале 90-х, после отъезда шефа в Канаду, распалась, рассыпалась лаборатория Вадима – обычное дело. Он оказался на улице – «бомбил» на машине, что-то сторожил ночами, маялся, депрессировал. Тогда, в те годы, жесткая и собранная Ольга постаралась не растеряться. И не растерялась, устроившись в одну коммерческую структуру. И стала основным кормильцем в семье. Называлась ее должность офис-менеджер. Звучит красиво, а на деле – обычная секретарша – кофе, чай, бумаги. Платили, правда, неплохо. Сын был похож на нее – темноглазый, русый, с жестким упрямым ртом. Мальчика она любила без памяти, а когда изредка вспоминала о своих мыслях по поводу аборта, от ужаса у нее падало сердце и она покрывалась холодным потом с головы до ног. Мальчик рос спокойным и разумным, в общем, ребенок без особых хлопот, а вот в десятом классе понеслось – серьга в ухе, татуировка на плече, длинные волосы, черные майки с черепами, гитара, музыка, вегетарианство. Сразу все и в одну кучу. Он и сам не мог разобраться. Учиться, кстати, тоже перестал. Ольга скандалила, кричала, бегала в школу. Он хамил, хлопал перед ее носом дверью, не разговаривал сутками. Она страдала, билась, пыталась выстроить хоть какие-то отношения. Тщетно. А вот с Вадимом отношения у сына были вполне терпимые, даже временами дружеские. Муж мудро советовал: