Владимир Березин - Он говорит

А уж если человек молится по-настоящему, то что нам за дело до их жестяных сабель, что им со смехом гнули менты при задержании».

Он говорит: «А я собак люблю. Ну, это вы помните, такая расхожая фраза, что чем больше узнаёшь людей, тем больше любишь собак.

Нет, это только фраза.

Но вопрос в том, кто заменим, а кто нет.

У многих людей есть иллюзия, что собаки заменимы.

Помер пёс, и хрен с ним.

А вот в старости всё не так — в старости ты понимаешь, что нормального пса ты уже не успеешь вырастить.

Старушку какую найдёшь, а вот пса подходящего — нет.

Когда тебе за семьдесят, ты это очень хорошо понимаешь, а вы вот не поймёте. Пока не поймёте.

В общем, с людьми масса проблем.

Я вот смотрел один фильм про ядерный апокалипсис. Земля безлюдна и пуста. Так один красивый мужчина путешествовал там с говорящим псом. Ну и, натурально, провалился в какой-то подземный город с выживальщиками.

Целый город этих сурвейверов был под поверхностью земли — и там они бродили, в своих футуристических блестящих костюмах.

Там была, среди прочих выживальщиков, упругая блондинка.

Ну, совместными усилиями, то есть, герои с ней вместе, весь фильм выбирались из негостеприимного города на поверхность.

Выбрались.

Еды нет, надо что-то делать.

И вдруг сразу показывают, как красавец идёт на закат, с псом разговаривает.

И тут зритель понимает, что упромыслили блондинку-то. Да и то — блондинки-то, поди, там ещё есть, а вот говорящего пса пойди ещё найди».

Он говорит: «Вот теперь стало очень много тестов всяких. Ну, там в журналах. Раньше-то было много кроссвордов, а тестов совсем не было. Ну, или они прятались куда-то. Кроссвордов было больше, были и такие кроссворды для особо умных, „кроссворды с фрагментами“. А были и для простых людей, так себе кроссворды. Интеллигентные люди карандашиком слова вписывали, а прочие — ручкой. Были и такие, что весь кроссворд в уме разгадывали. Так и говорили „решить кроссворд“ и даже „разгадать кроссворд“.

Специальные люди их сочиняли, целая индустрия была.

А теперь что-то я их мало вижу.

Больше тестов и всяких списков.

Ну там „Шесть свойств хорошего брака“, „Семь поводов для развода“, „Восемь обидных фраз“, „Девять слов, которые она ждёт от тебя“…

Всё построено на списках.

Тоже индустрия, чего уж там.

Я помню, сидел в Главке на совещаниях. Доставал из папки листик, чистый лист — клал перед собой, и в тот момент, когда начальник начинал речь, делал первое движение ручкой. Рисовал циферку „1“, а после неё сразу ставил точку. Начинался отчёт. Потом шла какая-то загогулина, потом слова „усилить контроль“.

Потом цифра „2“.

У меня сотни таких бумажек оставалось, пока я их на даче не спалил в печке.

Пропали все мои списки.

А сейчас мне кажется, что мир постарел вместе со мной. Распались какие-то связи.

У мира вокруг меня — маразм, он ходит под себя. Слова давно не складываются в узор, не пересекаются, а лежат грудами.

Прямо как трубы и крепёж, которыми я занимался.

Лежат и ржавеют — да и Главка нашего след простыл.

Мир изменился. Но у него, этого мира, время от времени случаются просветления, и мироздание что-то вспоминает. Слабеющий ум мироздания цепляется за надписи на стене, сделанные им же — в момент угасания сознания. Эти записи пронумерованы.

1. — усилить контроль.

2. — неразборчиво.

3. Три причины, которые губят всякое начинание.

Четыре способа похудеть.

Вот и всё».

Он говорит: «Вы вот вспоминали о кроссвордах, так я скажу, что в кроссвордах вся наша жизнь.

У меня есть один родственник. Дальний, не кровный родственник, кисель и вода были перемешаны в нашем родстве.

Как-то он позвонил мне.

Пожилой человек, лицо которого я почти забыл, долго тяжело дышал в трубку и, наконец, произнёс:

— Есть такой писатель… По фамилии… Фамилии… Полевой.

— Он умер, — печально сказал я. И приготовился что-то сказать о безногом лётчике, переноске семнадцати килограммов золота по немецким тылам и тонком литературном журнале для молодёжи.

— Он написал одну пьесу… — уточнил мой родственник. — Она может кончаться на „о“.

Дело было в том, что мой родственник был заядлым кроссвордистом. Не знаю как сейчас, но тогда общество кроссвордистов было похоже на литературоведа Виктора Шкловского, что уверял, что он и рыба, и ихтиолог в одном лице. Кроссвордисты составляли кроссворды, сами разгадывали, а неразгаданные отсылали в газеты. Это был целый бизнес.