Эдуард Край - Иерархия

Данте: Интересно, оформится ли окончательно корпорация-государство и позднекапиталистическое/посткапиталистическое развитие пойдёт по «олигархическому» пути, или появится демократическая альтернатива?

Зиновьев: Этот вопрос открыт. Оформление социально-ориентированных форм государства или даже восстановление чего-то похожего на нацию-государство с её демократизмом (в России это возможно только в случае позитивного решения русского вопроса, который, похоже, становится главным социальнымвопросом, на основе русского возрождения, на основе традиционно русских ценностей – таких, например, как социальная справедливость) зависит от конкретного расклада сил, от социальной борьбы.

Данте: Как может один человек изменить это сползание в социальный ад?

Зиновьев: Я теломв прахеистлеваю, Умом громам повелеваю, Я царь – я раб – я червь – я бог! Человек на самом деле всемогущ – силой своих мыслей, даже если телесно он ничтожен.

В наши дни эта суть человека как единства противоположностей: материи и духа, сделалась еще более драматичной. Материальный прогресс шагнул так далеко вперед, что дух просто не успевает адаптироваться. Вот и получается, что средневековый человек внутри нас, ослепленный открывшимися возможностями, не видит опасностей своих действий. Опасность в том, что старые формы социального устройства, сформированные устаревшим воспитанием и образованием – все равно что латы рыцаря, не спасающие от появившегося огнестрельного оружия, а наоборот, сковывающие и делающие его легкой мишенью. Иерархическое устройство общества и власти, предназначенное для контроля за распределением собственности, не приспособлено к эффективному и конкурентному оперированию интеллектуальной собственностью. А законодательство об авторском праве прямо ставит заслон на пути прогресса!

Но не для всех. Американцы, так настаивающие на ужесточении законов о копирайте во всех странах, сделали для себя исключение. Законодательство США дает преимущества своим компаниям. Двойная мораль распространилась с политической сферы, где США позволяют себе игнорировать международное право (в том числе уголовное) – на экономическую деятельность, где прав тот, кто первым запатентовал новую технологию. Это стало принципом процветания Америки – за счет остального мира. Но всякое действие имеет обратную реакцию.

Я пока один это вижу. Но общество с необходимостью порождает таких, как я, регулярно. Сходные условия жизни с необходимостью вынуждают их идти тем же путем, что и я. Со временем их будет много, и они своим примером изменят жизнь гораздо радикальнее, чем все реформаторы, вместе взятые. История уже знает примеры такого рода. Взять хотя бы христианство. Христос появился тоже как результат крайнего отчаяния. И он тоже утверждал, что Царство Божие в самом человеке. Он тоже говорил, что надо начинать с изменения самого себя. Правда, он уже мог обращаться к людям. А сейчас даже это пока еще невозможно. И прошли многие столетия, прежде чем программа Христа дала какой-то результат. А чтобы такие, как я, стали играть роль в истории, на это нужно время, причем время историческое. Нужно историческое терпение.

Построить индивидуальное государство (мое идеальное общество), изолировавшись от других людей, невозможно не только потому, что в такой изоляции нельзя выжить физически, да и не позволят так жить, но прежде всего потому, что в изоляции от жизни современного общества возможно лишь существование на примитивном интеллектуальном, духовном и культурном уровне. Мне же нужно было такое индивидуальное государство, которое использовало бы высшие достижения цивилизации и в некоторых важнейших аспектах превосходящее их. Практически это означало намерение завоевать исключительное положение в обществе. Но не путем проникновения в привилегированные и правящие слои и не методами делания карьеры и приспособленчества, а совсем иначе.

Я мог создать свое государство в границах возможностей, имевшихся в моем распоряжении. Я решил создавать его не как экономическое или политическое, а как социальное явление, т. е. в самих основах общества. Естественно, мне надо было выяснить, что вообще на этом уровне во власти отдельного человека и что нет. Почему люди не властны над своими же социальными законами, спросил я себя. Да потому, что в основе их лежат такие правила поведения людей, которые обеспечивают им наилучшее приспособление к социальным условиям существования. Без соблюдения этих правил люди живут хуже, чем с соблюдением их, или вообще погибают. Люди сами стремятся соблюдать эти правила. В основе того, что социальные законы неподвластны людям, лежит то, что люди не хотя г над ними властвовать, хотят, наоборот, подчиняться им. Социальные законы в той мере, в какой они касаются поведения отдельных людей, предоставляют им некоторую свободу выбора и принятия решений. От человека, например, зависит, предавать друга ради личной выгоды или нет, добиваться повышения по службе или нет, холуйствовать перед начальством или нет. От человека зависит, удовольствуется он данным жильем или будет добиваться лучшего, купит дешевую или дорогую мебель. Короче говоря, даже в условиях коммунистического общества человек в своих поступках имеет свободу выбора и принятия решений. Диапазон этой свободы вполне достаточен для того, чтобы я смог выработать для себя определенный тип внутренней и внешней жизнедеятельности, соответствующий искомому идеалу. Все это можно сделать в рамках общепринятых норм и законности, на первых порах даже заслужив одобрение. Когда же заметят, что из дозволенных по отдельности кирпичиков я сложил здание, которое как целое выглядит уже нарушением принятых норм, я уже завоюю экстерриториальность, и с ней вынуждены будут примириться, так думал я тогда.