Айрис Мердок - Генри и Катон

— Все обсуждаю, дуреха!

— Нет, ты просто отмахиваешься от меня, будто… будто я… насекомое какое.

— Не говори ерунды. Хочешь еще посмотреть на них, показать тебе?

— Да, да, пожалуйста…

Генри достал из кармана конверт и вынул из него два длинных красных авиабилета.

— Видишь? До Сент-Луиса с пересадкой в Нью-Йорке, на мистера и миссис Генри Маршалсон. Это доказательство, не так ли? Там наше будущее, своей помолвкой мы определили его. К тому времени как самолет взлетит, мы уже будем женаты. Тебе понравится Нью-Йорк, Стефи. Понравится Сент-Луис, это удивительный город и такой красивый. Разве не хочешь увидеть Миссисипи?

— Нет. О, дорогой, я хочу…

— Ну хватит, Стефани, я слишком устал, я провел такую ужасную ночь, ожидая в темноте тех проходимцев, и еще не отошел от всего. Я не рассказывал, как это было, полиция велела…

— Генри, пожалуйста, ты никому не скажешь, что я не была девушкой Сэнди, ни Люцию, ни своей матери?

— Нет…

— Ни Расселлу с Беллой?

— Им до этого дела нет. Когда мы приедем в Америку, мы станем другими людьми, это все уйдет в прошлое.

— Тебя точно не расстроило то, что я не была девушкой Сэнди?

— Не начинай снова. В известном смысле Сэнди подарил мне тебя.

— Ты считаешь? Как я рада.

— Не понимаю твоей радости. Можно подумать, на Сэнди свет клином сошелся, и не только для тебя, для всех.

— Ты все еще находишь меня привлекательной?

— Да!

— Тогда поцелуй меня.

Генри поцеловал ее.

— У тебя темно-синие глаза и у губ вкус табака.

— Очень мило. Знаешь, я чувствую себя такой нескладехой, мне кажется, все смеются надо мной.

— Здесь над тобой никто не смеется…

— Генри…

— Что, Стефанчик?

— Ты не будешь видеться с той девчонкой, не будешь, с Колеттой, до нашего отъезда, не будешь?

— Нет-нет-нет.

— Понимаю, какой это кошмар, я говорю о том мальчишке…

— Стефи, послушай, мне нужно идти в гараж, проверить по списку садовый инвентарь.

Стефани проводила его до ступенек террасы, вертя шляпку за ленту. Сказала:

— Слов не найти, как тут красиво, у меня сердце разрывается…

— Прекрати, Стефи. Прислушайся: птичка поет нашу песенку.

Маленькие круглые облачка умчались с ветром, и с безупречно синего неба лились волны слепящего света вместе с песней невидимого жаворонка. Озеро лежало длинной полосой лазурной эмали, и зеленый купол беседки на том берегу был в легких брызгах серебра. Крутой зеленый склон, поднимавшийся от озера к лесу, был словно подернут дымкой перистого ивняка. Ветер стих, и над округлыми кронами застывших деревьев поднималась сияющая светло-серая колокольня диммерстоунского храма. Генри смотрел на лежащий перед ним пейзаж, и это было все равно что смотреть на свою душу, на свою жизнь, на, возможно, единственную подлинную реальность. Тем хуже для окружающей реальности, подумал он; и ему пришло на память любимое с детства латинское изречение: Solitudinem facio, расет appello [71] Они создают пустыню и называют это миром. ( Tацит. Агрикола. XXX, 4.) . Нет, никто в Холле не смеялся, Генри следил за этим. Все должно быть уничтожено, вынесено, как свернутый в рулон гобелен. Неудивительно, что он не мог найти общего языка со Стефани. На время, чтобы продолжить эту работу , он обречен на одиночество. Эх, вот оказался бы он героем, вот спас бы он Колетту! Он действительно был очень смелым, но никто не знает об этом, никому до этого нет дела.

— Кто это уехал на «вольво»?

Стефани повернулась к гаражу, откуда выехала желтая машина и скрылась в направлении шоссе.

— Я его продал. Да не переживай. Не плачь, Стефани. Это всего лишь машина!

— Ты не спросил меня…

— Не предполагал, что ты будешь против!

— Никогда не спрашиваешь моего мнения… машина была наша, как наш дом… я так ее любила…

— Успокойся, здесь Беллами.

Показалась потрепанная шляпа, а следом и кирпичного цвета физиономия Беллами, поднимавшегося по ступенькам на террасу. Инстинктивно пнув ногой крапиву, он подошел к ним и коснулся рукой шляпы.

— Здравствуйте, Беллами, хороший денек, а?

— У меня письмо для вас, сэр.

— Спасибо, Беллами.

Генри взял письмо и поспешно вскрыл. Беллами снова исчез. Стефани припудривала заплаканное лицо перед зеркальцем косметички.

— От кого письмо?

— От архитектора, — ответил Генри. — Мне нужно увидеться с ним. Извини, это не надолго.

Он нырнул в гостиную и через библиотеку прошел на северную сторону террасы. Здесь он внимательно перечитал письмо. Оно было от Колетты: