Айрис Мердок - Генри и Катон

— Пап, я валюсь с ног, пойду спать.

— Ты еще не окончательно излечился от любви к этой заразной чуши.

— Это не чушь.

— Прекрасно, так возвращайся к ней, я тебя не держу. Я думал, ты все решил раз и навсегда.

— Да, решил. Я больше не верю в Бога, и это окончательно. Только, пожалуйста, не злись на меня и не говори со мной таким сердитым тоном. Я рад быть дома и рад, что ты рад.

— Колетта сказала, что я бывал груб с вами в детстве. Это не так, ведь не так?

— Да, случалось, но мы любили тебя, а любовь важна точно так же, как правда. Я пошел спать. Доброй ночи, пап!

— Мне казалось, что я поучал вас. Теперь ты поучаешь меня. Я так счастлив, что ты вернулся домой. Ладно, ладно, доброй ночи, спи спокойно. Я буду спать спокойно. Наконец-то в доме поселился мир. Доброй ночи!

Катон поднялся в свою комнату, которая была его с тех пор, как он помнил себя. Лампы горели. Лоскутное покрывало на крепкой, светлого дуба кровати было откинуто и сложено Колеттой. Бутылка с горячей водой приготовлена. В комнате стояла любопытствующая тишина, в которой Катон уловил отголосок детства, словно комната и не теряла связи с мальчишкой, который спал в ней, читал по ночам книжки и чувствовал себя таким счастливым, и спокойным, и защищенным. На стенах по-прежнему висели небольшие пейзажи в блестящих лакированных рамках, изображающие холмы и на них домики и деревья, — явно продукт фантазии наивных и безыскусных авторов. Туалетный столик был покрыт салфеткой с коричнево-голубым народным узором, на нем лежали гребень слоновой кости и заботливо разложенный несессер с инициалами на нем и стояло зеркало, принадлежавшее еще его матери. Отец сказал о мире, покое, поселившихся в доме, и был прав, Катон ощущал его вокруг себя. Ясный покой, покой лесов и полей, даже не языческий, древний, безупречный и простой. Он ощутил его, узнал, но он не мог войти в него, не мог его наполнить, как наполнял когда-то прежний, потерянный, утраченный покой. «Да соблюдет мир Божий, который превыше всякого ума, сердца ваши и помышления ваши в познании и любви Божией…» [61] Молитва из англиканской «Книги общей молитвы» (несколько видоизмененная строка 4.7 новозаветного Послания к Филиппийцам). Он сидел на кровати. Шло время.

Вдруг он услышал тихий, приглушенный звук, словно мышка пробежала. Глаза у него тревожно расширились; он прислушался. Звук повторился. Он ничего не мог понять, потом разобрал, что это сдавленный плач. В соседней комнате плакала Колетта. Катон встал и на цыпочках подошел к двери.

Комната отца находилась в другом конце дома, сперва вниз, потом опять вверх по лестнице. Эта часть всегда была детской территорией. Снова на Катона нахлынули воспоминания, когда он по-особому царапнул и бесшумно открыл дверь к Колетте.

— Колетта… милая… что стряслось?

— Не включай свет.

— Не буду… что стряслось? Подвинься, я присяду на кровать.

— Я думала, ты спишь… ты, наверное, так устал… извини…

— Маленький медвежонок, не горюй…

— Большой медведь [62] Маленький медвежонок и Большой медведь — персонажи детской книжки Мартина Уодделла «Не спится, Маленький медвежонок?» , я так рада, что ты дома. До чего я глупа, до чего глупа…

— Я тоже. Ты-то почему?

— Влюбилась в одного человека… а он меня не любит… дурацкая была идея… я даже вроде как нарочно… но я так страдаю…

— В кого-то в колледже?

— Ну… встретила кое-кого…

— И надежды никакой?

— Нет, нет, все кончено, он собирается жениться на другой.

— Уверен, он тебя недостоин.

— Конечно, он недостоин меня, полный придурок, но я просто не могу без него, он нужен мне больше всего на свете, я тоскую по нему каждый день, каждую минуту, это так глупо…

— Ты спала с ним?

— Как спокойно ты спрашиваешь. Полагаю, это вопрос для исповеди. Нет, конечно нет. Я еще девушка и подожду с этим, пока не выйду замуж… только теперь я никогда не выйду, потому что жду только его и никто другой мне не нужен… лучше стану в конце концов монахиней… Ох, Катон, как жаль, что ты больше не священник.

— Так ты, значит, не разделяешь ликования отца по поводу того, что я одумался. И почему тебе жаль?

— Есть в этом нечто такое… нездешнее. Не могу объяснить. Не то чтобы магия… но что-то прекрасное и святое… хотя я не верующая… мне хотелось, чтобы ты оставался там.

— А мне хотелось разделаться с этим. Теперь перестань плакать и засыпай. Ты знаешь, что забудешь этого парня, даже сможешь понять, что он не стоит твоих слез. Возьми себя в руки, Колетта.