Дэниел Мейсон - Настройщик

Внезапно опустилась ночь. Вокруг костров собрались караванщики, танцоры, музыканты, барабанщики, тысячи инструментов стенали, как песок, закрученный ветром, их звучание усиливалось, становясь громче и пронзительнее. Передо мной возник заклинатель змей, играющий на своей дудке, его змеи показались из корзин и обвились вокруг его ног. Девушки исполняли танец их тела были умащены маслом и благовониями, и они блестели в свете костров. Внезапно я понял, что вижу великана, покрытого шрамами, похожими на звезды, и татуировками, по которым можно было прочесть целые истории. А потом шрамы превратились в людей, одетых в шкуры ящериц, их дети были вылеплены из глины. Все танцевали, пока фигурки детей не разбились вдребезги. А потом снова наступил день, и видения исчезли. Остался только песок вокруг. Послышался вопль, который внезапно оборвался. Я поднял ладони к лицу и прокричал:

— Кто ты?

Но я больше уже не слышал собственного голоса.

Я почувствовал, что кто-то прикоснулся рукой к моему плечу. Открыв глаза, я увидел себя лежащим на морском берегу, с ногами, наполовину погруженными в воду. Рядом сидел на корточках человек. Я видел, как шевелятся его губы, но не слышал, что он говорит. На берегу было еще несколько человек, они тоже разглядывали меня. Человек снова заговорил, но я не слышал ничего: ни его слов, ни плеска волн, перекатывающихся через мои ноги. Я показал на свои уши и покачал головой.

— Я не слышу вас, — сказал я, — я глухой.

К нам приблизился еще один человек, и они вдвоем подняли меня на ноги. У тех, кто меня нашел здесь, на берегу, была маленькая лодка. Она стояла носом, зарытая в песок, корма качалась на волнах. Они довели меня до лодки и погрузились в нее. Возможно, они говорили что-то еще, но я все равно не мог их слышать. Лодка направилась к ожидающему нас кораблю, по вымпелам которого я догадался, что это торговый парусник из Александрии.

Пока старик рассказывал, его глаза оставались прикованными к лицу Эдгара. Теперь он повернулся к морю.

— Я рассказывал эту историю многим, — сказал он, — потому что хочу найти одного человека, который слышал песнь, сделавшую меня глухим.

Эдгар легонько коснулся его руки, чтобы он развернулся и он видел его губы:

— Откуда вы знаете, что это был не бред? Возможно, это следствие удара головой во время кораблекрушения? Нет таких песен, от которых человек становится глухим.

— О, хотел бы я, чтобы это был бред. Но это исключено. За это время изменилась фаза луны, и, судя по календарю на подобравшем меня судне — его я увидел на следующее утро, — с момента крушения моего корабля прошло двадцать дней. Но я и так знал это, потому что той ночью, раздеваясь перед сном, я заметил, как сильно стерлись мои сандалии. А ведь я купил новую пару в Ревеше, нашем последнем порту, куда мы заходили до крушения.

— К тому же, — продолжал он, — я не считаю, что сама песня стала причиной глухоты. Мне кажется, после того как я услышал нечто настолько прекрасное, мои уши просто перестали воспринимать звуки, потому что им никогда больше не суждено было услышать ничего столь же совершенного. Не знаю, имеет ли это смысл для настройщика струн.

Солнце было уже высоко. Эдгар чувствовал, как оно печет ему лицо. Старик продолжал между тем:

— Мой рассказ окончен, а больше мне не о чем рассказывать: точно так же, как не могло быть никакой более совершенной песни после того, что я услышал, и никакого более существенного события после той истории. А сейчас нам нужно пойти внутрь, потому что солнце знает, как свести с ума даже самого трезвомыслящего человека.

Они плыли через Красное море. Вода стала светлее. Судно прошло через Баб-эль-Мандебский пролив, теперь было видно берега, омываемые водами Индийского океана. Наконец они бросили якорь в порту Адена, который был заполнен пароходами, направлявшимися во все концы света, а рядом сновали юркие арабские лодчонки под треугольными парусами. Эдгар Дрейк стоял на палубе, разглядывая порт и людей в длинных одеждах, спускавшихся и поднимавшихся по корабельному трапу. Он не видел, как Человек одной истории сошел на берег. Когда он посмотрел на то место, где всегда сидел старик, того уже не было.

Теперь путешествие не казалось таким долгим, а движение столь медленным. Через два дня начал постепенно вырисовываться новый берег, давая о себе знать маленькими, поросшими лесом островами, которые пунктиром очерчивали все побережье и походили на отбитые от него кусочки. В сумрачном лесу невозможно было что-либо разглядеть сквозь густую листву, и Эдгар размышлял, живет ли здесь кто-нибудь. Он спросил об этом одного из попутчиков, бывшего чиновника, и тот рассказал ему, что на одном из этих островов находится храм под названием Элефанта, где индусы поклоняются многорукому слону.