Дэниел Мейсон - Настройщик

Свои инструменты Эдгар собрал сам. Так как ему так и не предоставили подробной информации о состоянии рояля, он нанес визит в магазин, где он был куплен, и долго беседовал с хозяином об особенностях инструмента, о том, большим ли переделкам он подвергался и что сохранилось из оригинальных деталей. Из-за ограниченности места он мог взять с собой лишь инструменты и запасные детали именно для этого рояля. И при всем при этом одни только инструменты заняли половину одного из его дорожных сундуков.

За неделю до его отъезда Кэтрин устроила маленькое прощальное чаепитие. У них было немного друзей, большинство из которых — тоже настройщики. Мистер Виггерс специализировался на «Броадвудах», страстью мистера д'Арженса, француза, были венские кабинетные инструменты. И наконец, мистер Поффи, он на самом деле не был настоящим фортепианным настройщиком, поскольку в основном чинил органы. «Это хорошо, — однажды объяснил Эдгар Кэт, — иметь таких разнообразных друзей». Конечно, это далеко не исчерпывало всего разнообразия людей, имеющих отношение к фортепиано. В одном только Лондонском справочнике между фармацевтами и хирургами оказывались производители фортепиано, производители механической части, мастера по внешней отделке, а также мастера, занимающиеся сборкой молоточков, изготовлением деталей для них, отбеливанием слоновой кости и резкой по ней, производством клавиш, колков, производители шелковой внутренней обивки, мастера по тонкой отделке, изготовители струн и наконец настройщики. Примечательно, что на вечеринке отсутствовал мистер Хастингс, также специалист по «Эрардам», который не желал иметь дело с Эдгаром с того момента, как тот повесил на дверях объявление, гласившее: «Уехал в Бирму по поручению Ее Величества. С мелкими заказами, которые не могут ждать моего возвращения, пожалуйста, обращайтесь к мистеру Клоду Хастингсу».

Всех присутствующих чрезвычайно волновала миссия Эдгара, и они засиделись допоздна, пытаясь угадать, в чем же проблема с инструментом. Утомленная дискуссией, Кэтрин, улучив момент, оставила мужчин одних и отправилась в постель, взяв с собой книгу под названием «Бирма». Это было замечательное чудесное этнографическое произведение, написанное журналистом, недавно получившим должность в Бирманской комиссии. Автор, некий мистер Скотт, взял себе в качестве псевдонима бирманское имя — Шве Ю, что означало «Правдивейший». Для Кэт это было очередным доказательством в пользу ее убеждения, что война — всего лишь «ребячьи игры». Тем не менее она почему-то встревожилась от этой информации и, засыпая, напомнила себе, что надо сказать Эдгару, чтобы он не возвращался с подобным нелепым именем.

Прошли и эти дни. Кэтрин лихорадочно делала последние приготовления, но за три дня до назначенной даты отбытия они с Эдгаром, проснувшись утром, обнаружили, что им больше нечего готовить и собирать. Чемоданы были собраны, инструменты вычищены и уложены, мастерская закрыта.

Супруги пошли прогуляться, на набережной Темзы они сели на скамейку и стали наблюдать за движением судов. «Какая-то поразительная ясность и чистота сегодня во всем, — думал Эдгар, — в небе, в прикосновении ее руки, до ощущения полного совершенства не хватает лишь музыки». С детства у него была привычка подбирать не только чувства к мелодии, но и мелодию к чувствам. Как-то он сознался об этом Кэтрин в письме, написанном вскоре после первого визита в ее дом, сравнив тогда свои эмоции с «Allegro con brio» из «Сонаты № 50 ре-мажор» Гайдна. Тогда она посмеялась, недоумевая, серьезно ли он говорит или это такая шутка, которую вполне способен понять лишь настройщик. Ее подруги со своей стороны определенно решили, что это была шутка, хотя и несколько странная, и она поняла, что соглашается с ними. Продолжалось это до тех пор, пока она не купила партитуру сонаты и не сыграла ее: из-под клавиш только что настроенного фортепиано полилась захватывающая мелодия, заставившая ее вспомнить о бабочках, но не тех, которые пробуждаются по весне, а тех, которые полупрозрачной, мерцающей тенью поселяются в груди у того, кто молод и влюблен.

Пока они сидели на берегу реки, в голове Эдгара, напоминающей теперь оркестр, разыгрывающийся перед выступлением, начинали звучать и тут же обрывались фрагменты мелодий, пока наконец одна из них не заглушила прочие, которые постепенно исчезли. Он начал напевать себе под нос.

— Клементи, соната фа-диез-минор, — сказала Кэтрин, и он кивнул. Однажды он признался ей, что это произведение, как ему представляется, рассказывает о моряке, затерявшемся в океане. А его возлюбленная все ждет его на берегу. Он смотрел на ноты и слышал плеск волн и крики чаек.