Ольга Новикова - Гуру и зомби

– Пошли найдем бухгалтера. Может, у него есть адрес или хотя бы фамилия. А она что, сама их все вниз стащила? – Алексей снова поворачивается к смотрительнице.

– Почему сама? Тут все налажено. Есть специальная служба. И снимут, и повесят, и отвезут, куда скажете. Если, конечно, не экономить…

Губы старушки надменно искривились, сделав ее и так поношенное лицо совсем древним. Обычная русская история: нищие первыми презирают чужую бедность. В другой раз Алексей не спустил бы, но сейчас – не до обид. Чем угодно отвлечь Геру… Надо помочь ему отыскать пропажу…

В бухгалтерии никаких данных о покупательнице не было. Подпись в денежной ведомости – невнятный росчерк, отмах от назойливых формалистов… Хм, да это же имейловская «собака»!

Шутница…

В частной фирме тоже следов не осталось. Шофер, что отвозил груз, уехал к другому заказчику.

– Звоните сюда, может, когда и застанете… – ответил диспетчер после того, как Алексей слегка раскошелился. – Скажет, если адрес не забыл.

Нестор не намечал, сколько он проживет в Амели-сюр-Мер. День, неделю, месяц… Декабрь далеко. Есть время до начала нового семестра в его собственном, ни на что другое не похожем наивысшем учебном заведении.

Сколько захочется, столько и побуду на отшибе. Не ставишь же будильник перед тем, как лечь в теплую пенную ванну.

Потакать своим желаниям, следя лишь за тем, чтобы они не были разрушительными… Не попадать в зависимость от своеволия внешнего мира… Примерно это нужно Нестору, чтобы всласть думать, то есть работать и отдыхать одновременно. И трудно, и приятно…

Сочная жизнь – это когда все расширяешь и расширяешь амплитуду мыслительного процесса. Империализм конструктивного принципа. Напряжение между противоположными полюсами усиливает мах маятника. На одном конце – добро, на другом – зло. И ни в коем случае не допускать сквозняк – вроде того, что устроила ему неуместная Вера.

Прилетев в Бордо, Нестор прямо в аэропорту арендовал легкую в управлении «тойоту». В России он не держал на виду ничего пафосного, чтобы не приковывать к себе криминальное внимание, и здесь автоматически состорожничал.

Чтобы не отвлекаться, не меняет удобных привычек. Еще, например, он никогда не врет. Не из каких-либо моральных принципов, а лишь бы не напрягаться. Того и гляди, лажанешься, если забудешь, кому что присочинил. Неудобство…

По дороге заехал на рынок в Монталиве, собираясь прямо там, на открытом воздухе за деревянным столом, ублажить себя дюжиной свежих устриц. Но только вылез из машины, тут же озяб. Да еще нудноватая ноябрьская морось, которую приходилось смахивать дворниками с лица авто, вдруг приударяет за спешившимся водителем. Струйка воды затекает за воротник, когда он бежит до навеса, и неприятно холодит спину, пока не скатывается в трусы и там не согревается.

Ладно, устрицы возьму с собой, съем дома на ленч, а поужинаю рядом, в «Соснах».

Без раздражения Нестор тут же перестраивается. Давно понял, что негибкие планы – это сито, которое частенько отсеивает непредсказуемые возможности, то и дело проплывающие в бытийном потоке. Для обретения самостоянья стоит пожить под лозунгом: мир ловил меня, но не поймал. Не навсегда. Долго лавировать не стоит – того и гляди, окажешься на обочине. И энергия либо совсем не будет пополняться, либо придется питаться отбросами. Идеал для мудрого гедониста: опять два полюса. Полное одиночество и полное включение в гущу всеобщего существования.

В квартире тепло: сосед-немец не забыл, включил отопление. Пунктуальный. Удобно.

Остается открыть ставни, чтобы впустить дневной свет, вывести в общий холл два велосипеда, свой и жены одеть кровать в свежее белье из шкафа, и расконсервирование берлоги закончено.

Полдень. Аппетит от такой легкой работы еще не разыгрался. Дочитать, что ли, книжку?

Кресло к окну, очки на нос, темно-синий томик – в руки. Отлично, закладка не выпала. Самолет приземлился на интересном месте: Бонапарт, только-только назначенный командующим армией, вызывает в ставку командиров дивизий. Андрэ Массена, Пьер-Франсуа-Шарль Ожеро, Жан-Матье-Филибер Серюрье и Амедей-Эммануэль Лагарп являются одновременно. Огромные, широкоплечие, один другого больше. Входят, не снимая шляп, украшенных трехцветными перьями. Бонапарт тоже в шляпе. Он вежливо, но сухо, официально предлагает генералам сесть. В начале беседы Бонапарт вдруг снимает свою шляпу, и приглашенные следуют его примеру. Немного погодя, однако, хозяин кабинета надевает шляпу и при этом так глядит на собеседников, что ни один из них даже не пытается протянуть руку к своей треуголке. Так до конца аудиенции и сидят с непокрытыми головами. А выйдя от Бонапарта, Массена бормочет: «Ну, нагнал же на меня страху этот малый».