Лесли Дэниелc - Уборка в доме Набокова

— Не мог бы ты купить книгу? — спросила я.

Грег немного поразглядывал витрину со мной вместе, а потом вошел в магазин. Пока его не было, вокруг распространился неуместный, не ко времени года, запах зеленых грецких орехов. Через стекло я видела, как он взял книгу из стопки возле кассы. Видела, как он вытащил из заднего кармана бумажник, достал несколько купюр. Эта процедура полностью меня заворожила. Покупают роман Набокова, здесь, в Онкведо, где он жил.

Грег вышел, под мышкой — бумажный пакет. Указал пальцем на мою фотографию в «Светоче».

— Отличная фотка, — сказал он.

Пока мы дожидались, когда в ресторане освободится столик, я рассказала Грегу, как держала в руках первый экземпляр книги. Он слушал так, будто ему действительно было интересно. Он так хорошо все понимал. С ним рядом мне было до глупости легко и уютно. Я мысленно сосчитала, сколько раз мы виделись. Четыре или семь, если брать в расчет и случайные встречи.

Когда мы сделали заказ, я извинилась, ушла в туалет и позвонила оттуда Марджи.

— Это Барб. По каким признакам можно определить, что ты готова лечь с человеком в постель?

— Ты где?

— В «Гриль-хаусе», в туалете.

— Класс. — Я услышала, как Марджи распечатала пачку сигарет. — Речь о ком, о Греге Холдере?

— Да. — На том конце чиркнула спичка. — Только не говори: это то же, что езда на велосипеде, — потому что я не умею ездить на велосипеде.

В дверь постучали.

Марджи выдохнула:

— А что тело говорит? Оно готово?

Я подумала:

— Да.

— Тогда, рыбка моя, все в порядке. Телу нужно доверять, оно куда умнее тебя.

— Спасибо, Марджи.

Я нажала на кнопку разъединения. Дама, дожидавшаяся снаружи, бросила на меня злобный взгляд.

Я не помню, что заказала и что ела, помню лишь, что мы много говорили и смеялись, а к концу вечера большая часть еды осталась у меня на тарелке.

Мы вышли из ресторана, и Грег спросил, не приглашу ли я его в гости.

Я кивнула.

А потом, когда мы лежали в постели, Грег сказал:

— Без одежды ты очень красивая.

Я попыталась пошутить по поводу своей неказистой одежды, но Грег остановил меня:

— Не надо шуток, не сейчас. — Он погладил меня по лицу, совсем мягко, как птичку. — Чувствуешь себя поувереннее, да? — Он вгляделся в меня сквозь густой полумрак. — Вот и умничка.

Я удивилась — как он это понял. Я так давно не чувствовала себя уверенно. Я положила ладони на его крепкую спину — кожа казалась пористой, словно его внутренний жар и мой внутренний жар были, по сути, одним общим пламенем.

Прикосновения его были восхитительны — сильные руки, изумительный рот, — но потом мы оказались в точке, где мне захотелось остановиться. Тело просило продолжать, разум твердил: продолжишь — окажешься к нему прикованной. Он по-прежнему оставался… нет, не чужим, но другим. И я начала издавать звуки, которые можно было принять за оргазм.

Когда мои совершенно искренне звучавшие стоны стихли, он прижался губами к моему уху.

— Барб, — прошептал он, — пожалуй, мы не станем на этом останавливаться.

Мы не остановились. И это было неописуемо. И в конце я поняла, что связана с ним так, как не думала быть связанной.

Я отвернулась, чтобы подушка впитала слезы. Слезы по разрушенным укреплениям, слезы беззащитности, возникающей из зависимости от другого, слезы стыда, одиночества, слезы по зря потраченному времени, слезы жалости к моему собственному телу и всем другим телам. Грег прижал меня к груди, поглаживая по голове.

— Только мы, — сказал он. — Ты и я.

Я не то чтобы плакала, просто роняла слезы, пока пруд внутри не пересох.

Грег протянул мне свою рубаху. Я высморкалась в нее, решив, что это носовой платок.

Потом я уснула.

Проснулась около полуночи — Грег тихонько высвобождался из моих рук.

— Нужно выпустить Рекса, — сказал он.

И поцеловал меня в лоб.

Проснулась я одна, в своей кровати в доме Набокова. Зарылась носом в подушку, где раньше лежала голова Грега. Как хорошо.

На кухне обнаружился листок бумаги, придавленный стаканом. Два косых крестика вместо «целую» и буква «Г».

Я приготовила идеальный завтрак: яйцо всмятку на поджаренном хлебе с маслом. Пока яйцо варилось, я нарезала на четвертинки всяких сморщенных корнеплодов, полила оливковым маслом, посолила и сунула в духовку. А раз уж духовку все равно пришлось включать, я запихала туда еще и кость, пусть пропечется до мягкости — вдруг я увижу Матильду или Рекса.