Лесли Дэниелc - Уборка в доме Набокова

На полпути до дома я остановилась и позвонила Марджи.

Она взяла трубку после первого гудка, будто ждала моего звонка.

— Эти ученые мужи еще хуже издателей, — пожаловалась она, не дав мне и слова сказать. — Скареды, и у них чертова пропасть бюрократов, от которых зависит решение. В каждом действии должны давать отчет Богу и еще выше — опекунскому совету.

— Марджи, я вернула детей.

Я рассказала про суд, умолчав о судье — Даме с Сумкой; рассказала о соглашении с Джоном.

— Я знала, что ты своего добьешься, Барб, — сказала Марджи хрипло, можно подумать, она удерживала слезы. Звякнули кубики льда — обычный фоновый звук домашней жизни Марджи. — Хорошие времена. Грядут хорошие времена.

Похоже, у нее перехватило дыхание. Потом она взяла себя в руки:

— Университет Пенсильвании предложил четыреста долларов. Йель и Гарвард по штуке. (Так звучит тысяча на агентском языке.) Принстон обошел всех — две с половиной.

— На аукцион не похоже, — заметила я.

— Его и не было, — призналась Марджи. — Было просто обсуждение.

Я знала: больше она мне ничего не скажет.

— А что Вайнделл? — поинтересовалась я.

— Завкафедрой пригрозил судебным преследованием, но я напомнила о существовании опросников, подписанных членами их гребной сборной, которая только что выиграла первенство университетов, а также о том, что заведение посещали сотрудники университета, в том числе и его собственной кафедры.

— Так Вайнделл что-нибудь предложил? — спросила я. (Ну и нахалка!)

— Да, но я отказала. Слишком уж они близко, — пояснила Марджи.

— Тогда вперед! — сказала я и нажала на гудок.

Дома меня настиг телефонный звонок, от которого я столько пряталась.

— Это начальник полиции Винченцо.

— Барбара Барретт, слушаю, — сказала я и молча стала ждать, когда начнется вся эта тягомотина. Проявилась моя пассивная агрессия, мое внутреннее «я», пропитанное ненавистью к полицейским.

Он заговорил — я ждала обвинений, разноса за то, как я нехорошо поступила, и подробностей, во что мне это обойдется. Но начальник полиции Винченцо всего лишь хотел взять напрокат мою развалюху. Он участвует в работе школьной автомеханической мастерской, и им там нужно перебрать коробку передач.

— Вашей каюк, — проговорил он жизнерадостно. — Я завел машину, ключ-то вы оставили в пепельнице, но передачу включить не смог. Может, мальчишки ее и не починят, но хуже точно не сделают.

— Так вы мне ее вернете?

— Разумеется. Максимум через три дня.

Странный городок — что верно, то верно; но он начинал мне нравится.

Приехал Грег, привез ужин. Все аккуратно упаковано, обернуто вощеной бумагой, перевязано бечевкой — узлы хоть на выставку. Полагаю, потрудилась одна из его соседок.

— И как все прошло с Джоном? — осведомился Грег.

— На мой взгляд, неплохо. За ним остаются Рождество, Пасха и День отца.

— И все? — Грег развернул кусок пирога с клубникой и ревенем, он даже не помялся.

— Практически. Хэллоуин, День независимости и все остальное мне и самой пригодятся.

Овощи, поджаренные на гриле и завернутые в тонкую лепешку, оказались хороши.

— Собаку я тоже отсудила. — Я чмокнула Грега липкими губами. — Ты думаешь о том же, о чем и я?

— Угостим Рекса?

— Нет. Вернее, да; я думаю о щенках.

Грег откусил пирога, чтобы не отвечать.

За неделю до начала школьных каникул я заказала пять самосвалов гравия — подправить изрытый подъезд к охотничьему домику. Это был мой прощальный подарок Бабуле Брюс.

Приехала взглянуть в последний раз, окончательно прибраться. Развела огонь, чтобы было повеселее. Я решила оставить Бабуле Брюс и охотникам все: мебель, постельное белье, даже секс-игрушки.

В корзине лежала гора чистого белья, я принялась его складывать. На самом дне обнаружились Брюки. Сложенное белье я убрала в шкаф. Потом бросила Брюки в камин и держала на углях, пока не задымились. Когда Брюки рассыпались в пепел, я разбила кочергой оставшиеся головешки.

Закрыла ставни, приколотила на входную дверь прежний лист фанеры. Сняла вывеску. Все мои клиентки уже давно были в курсе — слухи в Онкведо распространяются быстро.

Однажды утром Билл привез мне конверт из Принстонского университета. Деньги по чеку я получила без труда.

Я передала их в местный фонд «Накорми ребенка», оставила себе только на то, чтобы купить джинсы за двести долларов (ну ладно, на распродаже они стоили сорок). Их, можно подумать, на меня шили.