Андрей Мелехов - Analyste

Аналитик задумчиво молчал. Детектив плохо представлялся в качестве умалишенного. Хотя кто его знает? Его раздумья прервал пронзительный женский крик, и Лена спряталась за его спину, показывая в угол:

— У тебя крысы!

Действительно, в свете мерцающего пламени камина, на ковре посреди комнаты деловито облизывали самих себя и друг друга два грызуна, в которых Аналитик узнал старых знакомых.

— Не бойся, это — мои друзья. Они спасли мне жизнь.

В этот момент «друг Альфред» нагадил посередине ковра, и Аналитик, под возмущенное ворчание хозяйственной красавицы Лены, бросил крысам свою майку, на которую те с удовольствием улеглись, уставившись на яркое пламя камина. Любовники последовали их примеру и примостились возле камина на пуховом одеяле.

— Как ты думаешь, почему мы здесь? — наконец спросил Аналитик.

— Мое женское чутье подсказывает, что не все здесь, в райском королевстве, ладится и что кто-то решил вовлечь нас в происходящие и предстоящие события.

— Почему нас? Ты, конечно, другое дело — из-за таких, как ты, в свое время происходили кровавые войны…

— Ага, войны, дуэли, крещения целых народов, хорошие и плохие стихи… — насмешливо продолжила Лена. — Мне кажется, ты просто преувеличиваешь историческое значение женской привлекательности!

— Ну ладно, а вот почему здесь я — вообще непонятно.

— Почему? — очень серьезно возразила Лена. — Не зря же тебя назвали Аналитиком. Вдобавок я влюбилась именно в тебя, а согласно твоему преувеличенному мнению о моих женских чарах, для принимавшего решение это должно было стать сильным аргументом. Разумеется, я шучу.

— Я совершенно по-иному представлял себе Рай. Вернее, я в него вообще не верил, но где-то глубоко в сердце у любого, самого нерелигиозного человека есть свое представление о Рае и Аде.

— И каково же было твое?

— Хороший вопрос! Наверное, что-то теплое и светлое, связанное с детством… Что-то, оправдывающее вечное существование… Может, любовь? Словом, мне трудно вот так, сразу, сказать. Легче сказать, чего я не ожидал. А не ожидал я того, что все здесь так похоже на родной Советский Союз… Так вот, если коротко, этот Рай не мой и мне он не нравится. Совсем! Мне, Леночка, было лучше на Земле, и я хочу вернуться обратно.

— Я могу понять, почему здесь не нравится такому человеку, как ты. Могу сказать одно: наверное, когда-то здесь было еще хуже. Это место сотворил Бог, и оно, как и Земля, меняется и, по счастью, меняется к лучшему. С кровью и временными отступлениями, но меняется. Почитай даже нелюбимый мною Ветхий Завет: ведь были времена, когда Бог и сам обходился без Лукавого. Ему не нужен был Сатана, когда доходило до злой шутки или геноцида. Так что он и сам, по-моему, многому за эти тысячелетия научился.

— У кого, у нас? — с удивлением спросил Аналитик.

— Да, у нас! Думаешь, ему было легко скучать бесчисленные триллионы лет, пока не удалось создать мыслящих существ — людей, ангелов и демонов? Представь себе: сначала была великая пустота. И в этой пустоте плавал наивный и всемогущий ребенок — Бог. Быть может, как и человеческие младенцы, он сначала ничего не воспринимал, не мог знать, видеть и слышать. Вокруг было лишь месиво полного первоначального хаоса. Как месячный ребенок, он мог лишь впитывать бесконечную энергию космоса. У него не было родителей, игрушек и книг. У него не было и не могло быть ни морали, ни принципов. Он — великий Маугли мира. Однако в отличие от последнего у него не было даже приемных родителей — стаи волков. Он один. Наедине со всем остальным. Его секунды — столетия, его минуты — миллионы лет. Он обречен на вечность и одиночество. Он даже не знает, почему он есть и откуда он взялся. Но проходит детство, и умный одинокий подросток начинает играть с хаосом. Но хаос скучен. Он — как песок, из которого невозможно что-то построить. Миллионы лет превращаются в миллиарды, а миллиарды — в триллионы, а песок мироздания все так же превращается все в тот же песок.

И вот в какой-то момент Бог наконец совершает очередной сумасшедший детский эксперимент, и находится нужная комбинация. Проклятый хаос вдруг взрывается чудесным огненным шаром. Этот взрыв не мгновенен, он длится почти бесконечно, и из его переливающегося всеми цветами пузыря в конце концов получаются кубики, из которых можно что-то построить. И надоевшая детская песочница превращается в мастерскую. Проходит еще одна череда триллионов лет, и получается черная вселенная, освещенная сверкающими точками звезд, по которой несутся замерзшие глыбы грязного льда. Маугли подрос и возмужал. С тренированной ловкостью мускулистого подростка, выросшего в условиях дикой природы, он ловит и опять бросает в пространство гигантские сгустки энергии, скручивает их и сталкивает друг с другом. Он пробует те или иные физические и прочие законы для созданного им мира. Они то нравятся ему, то перестают устраивать. Когда надо или хочется, он меняет их во всей вселенной или в отдельных ее частях. То тут, то там остаются разбросанные и забытые навсегда или на время кучи игрушек — звезд, планет и черных дыр. Вселенная постепенно становится менее пустой и скучной. Бог творит все более осознанно и целеустремленно…