Мария Метлицкая - То, что сильнее (сборник)

«Нет у меня досуга вольной, холостой жизни, необходимой для писания!»

Жене нужны наряды, выезд, квартира, дача. Он мечется по кредиторам, должен друзьям и знакомым, должен в магазины. До творчества ли тут? Жена ни о чем не печалится – живет, как жила.

«Какая из тебя помощница!» – горестно сокрушается он.

Он мечтает уехать в деревню – чтобы там спокойно писать. Она ни в какую. Ни разу не была ни в Михайловском, ни в Болдине. Хозяйством не занималась. Детьми – тоже. Он был неприкаян, запущен. Дома жил беспризорно. Знакомец рассказывал, как резало ему глаза, что на старенькой бекеше Пушкина сзади, на талии, недоставало пуговки: «Отсутствие этой пуговки меня каждый раз смущало, когда я встречал Пушкина и видел это. Ясно, что около него не было ухода».

Конечно, ее можно оправдать – что поделаешь, не любила. Но то, что не смогла устроить ему более или менее сносную жизнь…

Потом, видимо, влюбилась крепко – это был Дантес. Потеряла голову – а Пушкин невыносимо страдал. К тому же к ней проявляет интерес сам император. Над Пушкиным откровенно смеются. Дантес ведет себя все более нагло. Наталья Николаевна его поощряет, а вот страдания мужа как бы не замечает. Умные люди ее предупреждали, что до беды недалеко, зная, какой Пушкин ревнивец. Она беспечно отмахивается. В ней нет не только ума, но и интуиции. Передает мужу все пошлости и каламбуры, сказанные Дантесом. Дура или стерва? Если дура, то не настолько же.

Когда ее мужа, уже раненного, внесли на руках в квартиру, она стала падать в обморок и истерить. Внимание переключилось на нее. В его последние дни ей было не до ухаживаний за умирающим мужем. Все заботились о ней самой. И он в том числе. Он умирает, а она всем твердит, как попугай, что ему лучше. В общем, и на смертном одре она не стала ему ни поддержкой, ни опорой. После его смерти ей только и надо было оправдаться, и, заламывая руки, она твердила, что была ему верна. Не любить его право она имела, а вот не оценить… И так провоцировать!

Кстати, гроб с его телом в Святые горы она тоже не сопровождала. Говорят, была плохая погода. Покойник еще лежал в доме, а она торопливо укладывала вещи к отъезду – видимо, подальше от людской молвы и осуждения. Да бог с ней. Судьба ее в дальнейшем сложилась неплохо – царь ее опять приметил и приблизил ко двору. И снова потекла-побежала прежняя жизнь, полная утех, увеселений и женских побед. Об умершем муже она не печалилась.

Карамзин писал: «Я желал ей от всей души утешения, но не думал, что мое желание исполнится так скоро».

Сестра ее, Александрина, горевала о Пушкине больше его вдовы. Вскоре Натали вышла замуж за генерала Ланского. Видимо, прикрыв этим браком прежние отношения с императором. Кстати, материальная сторона ее жизни тоже была вполне устроена – по приказу царя были уплачены все долги Пушкина, выдано пособие и назначена пенсия. Велено было за казенный счет издавать сочинения Пушкина в пользу вдовы. Речь сейчас не о ней. Речь о любви.

Ах, Александр Сергеевич, что-то не сложилось, не срослось, не совпало. Так часто бывает. Впрочем, не везло не только вам – а Тургеневу, а Чехову… Больше повезло Достоевскому, правда, на закате жизни. У Бунина была прекрасная и верная жена. Правда, говорят, и он был несчастлив. Видимо, Муза не может быть обстоятельной и пресной. Муза всегда ветрена, лукава, кокетлива, непостижима, переменчива. На то она и Муза. А ведь так хотелось покоя. Уютной, чистой квартирки, мирных бесед у огня. К чему проливать кровь? Все это глупости, что творить можно, только страдая. Творить можно, когда не терзается душа, когда надежны тылы и нет заботы о завтрашнем дне.

Уехать бы в деревню, где звенит прозрачный воздух, звонко поют птицы, зреет малина, пахнет свежим хлебом. Высоки травы, темен и таинствен лес. Уютно трещат в печке дрова. И нет лишних, ненужных людей, нет сплетен и наветов, жизнь проще и дешевле. И сладко просыпаться по утрам, и сладко пить кофе, и смотреть на речку Сороть, и слушать соловья. А потом надеть уютный, старый халат, сесть в любимое скрипучее кресло и писать, писать, писать…

Я бы поехала с вами, Пушкин. Ей-богу, поехала бы. Без долгих раздумий. Потому, что я люблю природу и люблю тишину. И женой была бы я вам, Пушкин, неплохой.

Во-первых, я хорошая хозяйка. Мне только тогда спокойно, когда все прибрано и есть вкусный обед.

Во-вторых, я неплохая мать. И это признано не только мной.

В-третьих, я равнодушна к нарядам. Ну, почти равнодушна.

В-четвертых, я не люблю шумных увеселений. Это только отнимает время и пронизывает душу сквозняком.