Джон Апдайк - Деревни

— Ты, кажется, ревнуешь. А у тебя с Алиссой ничего не было?

— Мы подолгу делились друг с другом, сидя за белым вином, и пили его в таких количествах, что это сказывалось на наших талиях. Ты главного не понимаешь, Оуэн. Эротическое удовольствие достигается разными способами, не только когда трахаются. Нам было приятно вдвоем.

— Поэтому женщины и ложатся с мужчинами, чтобы было приятно?

— Отчасти поэтому.

— А что происходит, когда женщина с женщиной? Расскажи поподробнее. Они языком работают или пристегивают искусственный пенис?

— Не помню, дорогой, не помню. Считай, ничего такого и не было… Ну что, еще разок, или уже уходишь? — Полной талией и матовой кожей Ванесса напоминала ему алебастровую Венеру.

— Ты хотела, чтобы я позвал для нас Триси Оглторп, не забыла?

— Это ты хотел быть с двумя женщинами.

— Нет, с двумя женщинами я не справлюсь. В своих фантазиях я знаешь что вижу?

Ванесса молчала.

— Вижу женщину с двумя мужчинами. Не уверен, что мужчина сладит с двумя женщинами, но женщина запросто выдержит двух мужиков.

— И ты хочешь быть той женщиной?

— Зачем ты так?

— Не сердись, дорогой, не надо. Быть долго мужчиной надоедает.

— Самоуверенная мерзавка, вот ты кто. С тобой не соскучишься.

— И вообще кто может сказать, где кончается одна разновидность секса и начинается другая? Зародышами мы все одного пола, женского. Затем счастливцы получают какую-то там хромосому и превращаются в головастиков с пенисом. Все это довольно противно. И киска моя противная… Но иди ко мне, дорогой, пожалуйста. Трахни меня, чтобы до самых гланд.

— Ванесса, это неслыханно. Что за выражения!

— Зато у тебя снова встал.

Больше всего Оуэн любил заниматься любовью мысленно, когда не мешала непривычная мебель, не мешал дух чужого супружества, незримо витающий над кроватью, не мешал предательский дневной свет, пробивающийся сквозь шторы, и перезвон поселковых колоколов, возвещающий окончание школьных занятий. Ночью возле Филлис он легче мог представить их с Ванессой и Патрисию Оглторп — ее худощавое тело и припухшую верхнюю губу, словно заманивающую мужчину погнаться за ней. Что-то подсказывало ему: Триси охотно поддастся преследователю. Они с Ванессой дадут ей возможность с удовольствием это сделать. Он видит три пары темнеющих от вожделения зрачков, видит женские груди и треугольники растительности между ногами. «Секс — противная штука, — сказала Ванесса, — но нам она нравится». Его рука хватается за полууснувший член. Последняя дрожь, и он спускает в подстеленный носовой платок. Близость Филлис, тепло ее тела придают особую остроту его ощущениям. Ее ровное легкое дыхание, такое же легкое, как ее речь, речь человека, не желающего навязывать себя другим, говорили, что она не подозревает о том, что испытывает ее муж.

— Почему мы больше не занимаемся любовью? — спросила однажды Филлис.

— Разве? Я думал, что занимаемся.

— Ты несколько недель не прикасался ко мне. Кажется, я что-то унюхала!

— Ничего ты не могла унюхать. От меня пахнет только мятой и настоем ромашки.

— Тогда давай устроим свидание. С девяти до половины четвертого дети в школе. Приезжай на второй завтрак, можно было бы и утром, но ты не любишь рано просыпаться.

— Ты хочешь сегодня? — Он лихорадочно соображал, не назначена ли у него встреча с Карен. — Что это с тобой?

Филлис покраснела. Кровь заиграла у нее на скулах. Он снова увидел студенческую принцессу, ожидающую похищения.

— Ничего. Просто сказывается давняя привязанность. Последнее время ты хорошо выглядишь.

— Последнее время, а раньше?

— Раньше тоже. Только тогда у тебя часто бывал растерянный вид, как будто ты чувствовал резь в глазах; ты отводил взгляд от компьютера, и мы казались тебе нереальными существами. Теперь такого нет.

— Ну что ж, и на том спасибо.

Филлис обиделась.

— Забудь, с чего я начала разговор. Я просто пытаюсь быть хорошей женой. Но я тоже человек.

Оуэна как током ударило. Он действительно временами забывал, что Филлис — человек, видел в ней только женщину. Но сейчас ее двумерный образ превратился в трехмерный.

— Малыш, — хрипло прошептал он. — Ты замечательный человек. — Они стояли глаза в глаза и оба чуть не плакали. — Мы обязательно устроим свидание, обязательно, только не сегодня. Сегодня я занят.

— Не нужно тебе никакого свидания, — высвобождаясь из его объятий, сказала Филлис и была как всегда права. — И я не замечательный человек, а неудачница — во всех отношениях. Правда, родила четырех здоровых детей, но это не такой большой труд. И внимания я им уделяла недостаточно. Росли как трава.